– Дело говоришь, мы это сделаем профессионально и аккуратно.

Но аккуратно ему не удалось. Резко накренившись, вертолет пошел на снижение, и Вассаров начал падать на Евдокию. Такое движение она восприняла по-своему. Резко откинувшись назад, она с размаху погрузила шипастую подкову своего геологического ботинка в вассаровские гениталии... Когда мы сели, Вассаров все еще подвывал и успокаивал обиженный орган.

Сели мы на скошенную поляну, и одно это уже было странным. Сверху тайга казалась совершенно пустынной. На десяток километров вокруг простиралось однообразное зеленое море. Сумерки наступили неожиданно и будто торопливо. Освободившийся от нас вертолет стремительно ушел на запад вдогонку за солнцем, а нам предстояло встречать рассвет на этой подозрительной скошенной поляне. Итак, хотели мы того или нет, но нас было четверо. Два здоровых мужика, Евдокия и я, которого за мужика, тем более здорового, никак не примешь... Минут десять мы просто сидели на тюках, курили и обсуждали дальнейший план нашего авантюрного предприятия. А стрелка термометра на гранинских часах показывала ноль, а если сделать поправку на тепло его тела, то выходило минус пять.

– Как далеко мы от Тунчака?
– ежась от холода, спросил я уныло.

– По прямой километров пятьдесят будет, - не очень бодро ответил Гранин.

– Выкладывайте свои ощущения насчет величины скита.

– Он большой, - категорично заявила Евдокия, - и мне показалось, что это не кержацкий скит.

– Почему ты так решила?

– Не могу сказать сразу, да и промелькнуло-то всего несколько зеленых крыш. Я бывала в нескольких монастырях и скитах, в некоторых даже останавливалась на несколько дней, но там было как-то по-другому. Не знаю, не могу объяснить. Благочестивости тут не видно, или... не знаю.

– А ты что скажешь, Георгий Георгиевич?

– Я в скитах не бывал, вовнутрь меня не пускают, но мне кажется, обычному старообрядческому скиту такая усиленная маскировка ни к чему. Никто их не трогает, никто не преследует, но я заметил участок частокола. Это же чистой воды оборонительное укрепление, способное выдержать долгую осаду, и оно постоянно обновляется. Толщина стены три-четыре бревна, высота - три-четыре метра, объясни мне, кержачка Евдокия, для какой такой надобности?

– Мне и самой это непонятно.

– Слушайте, - робко вмешался я, мало что понимающий в особенностях и устоях жизни староверов, впрочем как в религиях вообще.
– Я заметил одну особенность. Насколько я знаю, в скитах должна быть церковь с куполами и крестом над нею. Причем стоять она должна на самом видном месте. Так вот, в нашем случае я не заметил ничего похожего даже на синагогу.

– Не обязательно, - свел на нет мои измышления умный Дима.
– У староверов полно сект, исключающих роль церкви, священников, некоторых обрядов. Это могут быть пятидесятники, хлысты, молокане и им подобные.

– Но и у них должны существовать определенные молельные дома, возразил я.

– Не обязательно.
– Теперь за мое просвещение взялась Евдокия. Существуют секты, совершающие свои обряды где придется, а то и вовсе игнорирующие их. Но дело не в этом. Мне показалось, что обитатели скита вообще не охвачены религиозным порывом...

– Объясни.

– Не знаю, но уж больно у них все рационально, может быть, тут поселилась какая-то побочная, отпочковавшаяся секта, но я до сих пор в подобных скитах не бывала.

* * *

Поляна наша все более погружалась во тьму и нарастающий октябрьский холод. Хотелось укутаться в теплое одеяло или принять сто граммов и залить их горячим ароматным чаем. Но костер разжигать мы не имели права. Да и вообще оставаться на этой прогалине не следовало. Наверняка обитатели скита, кто бы они ни были, встревожены появлением низколетящего вертолета, и нет гарантии, что они не заметили нашего приземления. Вполне вероятно, что по нашу душу уже выслан дозор. Словно угадав мои мысли, встрепенулся Вассаров:

– Что мы тут как мишени расселись? Двигаем в заросли, только осторожно. Могут быть ловушки, ямы, капканы. Первым иду я, потом Костя, Дуся и в конце - Дмитрий. Ты мой рюкзачок захватил?

– Да, он уже собранный стоял.

– Он у меня всегда собранный. Вперед, братья славяне.

– Уж помолчал бы, басмач-басурман. Нехристь...
– укорила его Евдокия.

– Это я-то нехристь? Я, между прочим, в отличие от этих двоих джентльменов, крещеный, и "крестик на груди, в густой шерсти" отыскать можно.

Между трех разлапистых елей и, как нам показалось, в полной безопасности мы и расположились на ночлег. Соорудив из камуфляжного полога нечто, напоминающее палатку, в полной темноте мы поужинали куском ледяного мяса, запивая его спиртом. Курить нам Вассаров не позволил. Зато вручил по куску пережженной пихтовой смолы, в обиходе именуемой жевательной серой. На том мы и успокоились. Так и сидели в темноте, ожесточенно работая челюстями, думая каждый о своем. Мягкие женские руки нашли мое горло и заботливо закутали его шерстяным платком, соорудив нечто вроде забрала, перекрывшего носоглотку. Дышать стало приятнее, в легкие попер теплый воздух, и я с благодарностью обнял бабу, которую совсем недавно подозревал в предательстве.