– Точно говорю! И знаешь, когда я это понял?

– Когда?

– Когда на Стрелихе на лабазе сидел. Птицы вокруг разные, близко-близко подлетают; тетерева в овес сели, мышь пробежала, а шебаршит, как большой зверь! Заяц проскакал...

– И ты все это видел?

– Конечно!

– А говоришь - слепой и темный!..
– Борька заулыбался.

– Слепой!
– упрямо повторил Андрюшка.
– И неграмотный. Ведь у любой пичужки название есть, она чем-то кормится, гнездышко делает, где-то зимует. И все это у каждой птицы по-разному, у каждой - свое. Понимаешь? А я - неграмотный. Вижу птицу, а сам о ней ни бум-бум! Даже назвать не умею... Или мышь видел. Рыженькая, по хребтинке черный ремешок от головы до хвостика. Ох, и красивая мышь! Я и не знал, что такие бывают. И опять я пень пнем, ничего об этой мышке рассказать не могу. А ведь в книгах все есть. И про птиц и про зверей. Вот я и хочу почитать. Сначала, конечно, про медведей буду, а потом - про остальных. Правда интересно?

– Интересно!
– искренне согласился Борька.

...Сумерки окутали Возьму. Над омутом у Ведьмина камня тонкой дымкой повис туман, а Андрюшка и Борька все еще сидели в лодке, и не было конца их разговору.

19

Валентин Игнатьевич при всей своей занятости не мог не заметить странную перемену в поведении сына: бывало, Валерка целыми вечерами пропадал с Андрюшкой Перьевым, а теперь все дни сидит дома у телевизора. Да и Андрюшка к нему не заглядывает.

Возвратившись с работы раньше обычного, Валентин Игнатьевич удобно устроился на диване, взял на колени Лариску, обнял за плечи Валерку и весело спросил:

– Ну как, школьники-разбойники, к занятиям подготовились? Ведь завтра уже первое сентября!

– Я, папочка, давным-давно подготовилась!
– ответила Лариска, кокетливо заглядывая в глаза отцу.
– И форму погладила, и ботинки почистила, и книжки в портфель положила.

– Ты-то у нас молодец!
– похвалил дочку Валентин Игнатьевич и к сыну: - А у тебя все в порядке? В школу заходил? Смотрел расписание уроков?

– Конечно! Еще вчера.

– Ладно!
– Валентин Игнатьевич помолчал.
– Кстати, чего это Андрюшка Перьев к нам не заходит? Ты был у него сегодня?

– Нет.

– Чего ж так? А может, он заболел?

– Совсем и не заболел!
– сказала Лариска.
– Он теперь с Борькой Сизовым ходит.

– Андрюшка - с Борькой?
– Валентин Игнатьевич внимательно посмотрел на сына: - Вы что, поссорились?

Валерка неопределенно передернул плечами:

– Связался с Борькой, ну и пусть. А мне с Борькой не хочется. Вот и не хожу туда.

– Ну что ж, может, и правильно делаешь, - задумчиво проговорил отец.
– Товарища всегда надо выбирать лучше себя. А Сизов чему хорошему научит? Ты знаешь, что он курит?

– Не видел. Может, и курит.

– Курит!..
– Валентин Игнатьевич вздохнул.
– Отец его сам говорил. Да... С таких лет отравлять здоровье!..

Клавдия Михайловна, занимаясь своими делами в кухне, прислушивалась к разговору мужа с детьми: она любила такие мирные беседы Валентина Игнатьевича с сыном и дочерью и обычно не вмешивалась в разговор. И на этот раз она тоже промолчала. Поведение сына не давало повода для тревоги: подальше от Сизова - не хуже, а что болтаться меньше стал и больше дома сидит - это любой матери по уму.

Утром первого сентября Валерка бодро шагал в школу со своей сестренкой. После вечернего разговора с отцом он еще более утвердился в мысли, что на примирение с Андрюшкой пойдет лишь в том случае, если Андрюшка "отошьет" от себя Борьку. Но странное дело, эти мысли не приносили ему удовлетворения, и на душе по-прежнему было пустынно и одиноко.

– Теперь ты всегда со мной будешь ходить?
– спросила Лариска.

– Как захочу, так и буду.

– А про медведей уже можно рассказывать? Ведь все знают, что охотник стрелял медведя.

– Рассказывай, мне-то что!..

– Какой ты... злой!
– Лариска вздохнула и надулась.

...Борьке не повезло в школе: уже на второй день он получил по русскому языку двойку и учительница Ирина Васильевна оставила его единственного ученика в этот день!
– после уроков.

Борька понуро сидел за партой, тупо смотрел в раскрытый учебник, а перед глазами, как в дивном сне, возникали и исчезали, сменяя друг друга, удивительные картины: желтеющие березы, таинственный сумрак леса и осторожные медвежьи шаги в звенящей жуткой тишине, потом выстрелы, звериный рык и бег к реке без оглядки; вечер, легкий туман над омутом у Ведьмина камня, неподвижная лодка на черной воде - и Андрюшка, такой понятный, такой необыкновенно близкий... Все это было, и все кончилось. И больше ничего похожего не будет, потому что он, Борька, - безнадежный двоечник, неспособный и непутевый, и с таким Андрюшке неинтересно и стыдно быть вместе.

– Сизов!..

Борька вздрогнул, поднял на учительницу мутные глаза.

– Ты учишь или мечтаешь?

– Ирина Васильевна! Отпустите меня, пожалуйста, домой. Я дома выучу. Честное слово, выучу!..
– В глазах - искра надежды, в голосе - мольба.

Это было нечто новое. Борька всегда покорно оставался после уроков, никогда не торопился домой и никогда ничего не обещал.

– А в чем дело?
– с беспокойством спросила учительница.

– Меня... Андрюшка Перьев ждет. Чтобы вместе из школы...