Едва переступил порог, навстречу Лариска. Встревоженная, глазенки широко раскрыты.

– Пап! На Стрелихе четыре раза бабахнуло! Слышал?

– Слышал.

– Это чего? Дяденька медведицу... убил?

– Откуда я знаю? Вот придет и расскажет, в кого стрелял. Может, в лисицу или в барсука... Мало ли есть зверей.

– Ну ты и скажешь!
– усмехнулся Валерка.
– Кто же летом лисиц да барсуков стреляет?

Клавдия Михайловна собрала ужин, но есть никто не садился - ждали охотника.

– Долго что-то!
– Валентин Игнатьевич взглянул на часы.
– Уже полчаса прошло, как выстрелы были.

– Тридцать пять минут, - поправил Валерка.
– Я точно время засек.

Клавдия Михайловна приблизила лицо к оконному стеклу и, заслонившись ладонями от света, выглянула на улицу.

– А темень-то!..

Валентин Игнатьевич прошел к порогу, стал надевать фуфайку.

– Ты куда?
– спросил Валерка.

– На Стрелиху съезжу. Он уже должен был бы прийти... Медвежья охота не шутки!

Тревога Валентина Игнатьевича передалась всем.

– Неужели что случилось?
– тихо сказала Клавдия Михайловна.
– Он же один там!

– Ну и что? С ружьем ведь!..
– заметил Валерка.

– Замолчи!
– оборвал его отец.
– Какой толк от ружья в такой темноте?

– Ой, папа, не езди!
– заныла Лариска.
– Я боюсь!..

– За меня-то чего бояться?
– Валентин Игнатьевич улыбнулся дочери. Я на мотоцикле. А мотоцикл быстрее любого медведя бегает!
– Он сунул в карман фуфайки фонарик, надел шапку и вышел из избы.

Через минуту во дворе взревел мотоцикл, по окнам скользнул голубоватый свет фары, и скоро все стихло.

На экране телевизора лихо отплясывали танец артисты какого-то южного ансамбля, но звук был выключен еще после первого выстрела, и на телевизор никто не смотрел. Тикал на серванте будильник, чуть слышно сопел паром самовар. Клавдия Михайловна стояла в кухне, прислонившись спиной к печке, и смотрела куда-то перед собой, в пространство; вся ее поза выражала тревогу и напряженное ожидание. Лариска забралась на диван, в уголок, теребила подол своего платьица и часто и прерывисто дышала, готовая вот-вот расплакаться.

На диване же, закинув ногу на ногу, сидел Валерка и тупо смотрел на окно. Об охотнике он не думал - ничего с ним не случится!
– и судьба медвежат, если подстрелена медведица, его уже не волновала. Наоборот, втайне он желал, чтобы медведица была убита, непременно убита! Тогда, по крайней мере, можно будет обвинить Андрюшку и Борьку в том, что они плохо сыпали табак и теперь по их вине маленькие медвежата погибнут голодной смертью.

Четверть часа длилась как вечность. Но вот за окнами сверкнул голубоватый луч, послышался гул мотоцикла.

– Наконец-то!..
– вздохнула Клавдия Михайловна.

Свет фары опять скользнул по окну и погас. Чихнул заглушенный двигатель.

Первым вошел в избу охотник. Он был неузнаваем - широкое, всегда красное лицо бледно, глаза испуганно расширены. Неверным движением руки он поставил в угол ружье и мешком сел на табуретку.

– Что-нибудь случилось?
– упавшим голосом спросила Клавдия Михайловна.

– Медведи, понимаете...
– незнакомо заговорил толстяк, - будто со всего леса! Один под лабазом, другой за спиной, а третий уже в поле. Только выстрелил - рев, треск! Тот, которого стрелял, упал. Я по нему второй раз, для верности. А он как вскочит - и ходом поперек поля! Еще два раза успел выстрелить. Он до кустов добежал и затаился. Стрелять не видно и слезть нельзя - нападет!..

Дверь отворилась, вошел Валентин Игнатьевич. Охотник обернулся к нему и то ли с укором, то ли со скрытой завистью произнес:

– А вы напрасно так рискуете. Опасно!..
– И Клавдии Михайловне: - Я ему кричу с лабаза: осторожнее, в кустах раненый медведь! А он хоть бы что! Светит фонариком и шагает по овсу в мою сторону.

– Но я же не с пустыми руками шел, - улыбнулся Валентин Игнатьевич, - у меня топор был.

– Что для такого зверя топор?! Налетит - глазом моргнуть не успеешь!

– Вы, дяденька, медведицу убили?
– подала голос Лариска.

– Не знаю. Но думаю - это не медведица. Матерый зверь! Завтра сами посмотрите.

– А медвежат не было?
– опять спросила девочка.

– Нет, конечно!..
– Охотник обтер вспотевшее лицо платком, покачал головой: - За всю мою жизнь это была самая интересная, самая впечатляющая охота. Столько волнения!.. Если бы за мной не приехали, пришлось бы до самого утра на лабазе сидеть: с раненым медведем шутки плохи!..