– Не пужай!
– ответил ему Комлев.
– Я все равно покойник и к смерти давно готов. Но ежели мы уйдем, здесь все перевернется. Они поставили пока запятую, а скоро поставят точку... Интервенция! Оккупация! Вот что ждет Мурман, и ты их приблизил!

– Не дури, - ответил Процаренус.
– Честное сотрудничество еще не интервенция. Это не оккупация. Ты бредишь!

– Мой бред...
– горько усмехнулся Комлев, покачав головой.
– Так выслушай тогда мой "бред". Здесь враги... кругом враги! Враги, которые прикрылись именем Советской власти. Пишут так: "Российская Федеративная Республика", а слово "Советская" пропускают... Этого мало. Скоро здесь будет фронт. Мурманский и Архангельский. Это - тысячи верст. Леса, тундры, болота, скалы. Большевиков здесь нет, населению на Советскую власть наплевать, лишь бы пузо набить, да выпить! И людей нет. Никто не почешется. Один мой отряд. И ты его хочешь спровадить отсюда?.. Не выйдет, товарищ Процаренус!

Комлев взял со стола свой маузер, пошел к дверям. И все время ждал выстрела в спину. А в тамбуре нос к носу столкнулся с прапорщиком Харченкой и грубо оттолкнул его от себя:

– Куда лезешь? Дай пройти человеку..

Харченко, забравшись в купе, стал выплакивать свои обиды:

– Это как понимать? Скажу по самой правде, как комиссар комиссару... Честную женщину рабоче-крестьянского происхождения берут и используют на все корки. А потом, когда пузо у нее во такое, трудовую женщину выкидывают...

Процаренус ни бельмеса не понял, но, как комиссар, он коллегиально выслушал "комиссара" Харченку.

– Товарищ, точнее: как он ее использовал? Кого?

– Законную супругу мою. Как женщину...

– А ты, когда брал ее в жены, пуза разве не заметил?

– Да не было пуза. И вдруг поехало, как на дрожжах!

– Надо было раньше смотреть внимательней.

Щерились адъютанты над Харченкой - "советские порученцы":

– Весьма оригинальное применение женщины в железнодорожном департаменте мурманского министерства колонизации...

Когда вопрос выяснился, то имя Небольсина навело Процаренуса на кровавые размышления.

– Недобитый, - сказал.
– Хорошо, я его успокою...

...Процаренус был у генерала Звегинцева по делам, когда заявился вдруг здоровенный верзила в промасленном полушубке. Бросил на стол лохматую шапку и посмотрел на всех косо.

– Вам, товарищ, меня?
– спросил его Процаренус.

– Я инженер Небольсин, начальник этой дистанции. Мне сказали, что вы просили меня разыскать вас.

Процаренус посмотрел на кулаки путейца, поросшие рыжеватой шерстью, и сказал:

– Вам придется оставить дистанцию.

– Почему?
– спросил Небольсин спокойно.

– Пьянствуете... развратничаете...

– Это неправда, - ответил Небольсин и показал на генерала: - Вот и Николай Иванович подтвердит, что здесь все выпивают, выпиваю и я. Это не повод для изгнания. Куда я денусь?

– Мне не нравится ваша фамилия.

– Фамилия русская, старинная. Дай бог каждому такую иметь!

– Верно, - согласился Процаренус с ехидцей.
– Фамилия ваша русско-дворянско-реакционная...

– Чепуха!
– смело возразил Небольсин.
– Фамилия не способна делать из человека реакционера, как не способна делать из него и большевика. А то, что дворянин, - да, не спорю, виноват... Но трудящийся дворянин! Ну? Что скажете дальше? Что я рабочую кровь пью? Так я не пью ее, а, наоборот, есть такие хулиганы-рабочие, которые второй год сосут мою кровь - дворянскую!

– Вот за дворянские настроения я вас и удаляю.

– Хорошо, - согласился Небольсин, снова поворачиваясь к Звегинцеву. Перед нами сидит, - сказал инженер, - его высокопревосходительство генерал гвардейской кавалерии Звегинцев, мать коего, если не ошибаюсь, графиня Тизенгаузен, и пусть он, как главный начальник советских войск на Мурмане, уволит меня за принадлежность к касте дворянства.

Процаренус густо покраснел.

– Не за дворянство, - сказал он, оправдываясь перед генералом.
– А за барские замашки... Поняли?

Небольсин не давал себя побороть.

– Простите, - ответил он.
– Я стою перед вами в валенках, в полушубке, и вот моя шапка (Небольсин даже шапку ему показал). А вы, господин Процаренус, развалились передо мною на стуле в смокинге, у вас галстук. И наверное, вам пошел бы к лицу цилиндр. Мало того, вы даже не предложили мне сесть. Так, скажите теперь, кто же из нас барин? У кого барские замашки?

Звегинцев, до этого молчавший, решил вмешаться. Он сильно продул мундштук, посмотрел на божий свет через закопченную никотином дырочку и сказал:

– Небольсин, идите... Чрезвычайный комиссар введен в заблуждение вашими недоброжелателями.

Небольсин нахлобучил на макушку шапку. Долго выискивал слово, которым можно было бы побольней оскорбить Процаренуса.

– Мещанин!
– сказал и быстро удалился.

Проходя мимо станции, нырнул под вагоны, чтобы сократить расстояние. И между колес лоб в лоб столкнулся с Комлевым. Оба зорко огляделись по сторонам: нет, сейчас их никто не видел.