– Прошу прощения, - сказал он, поправив кобуру на поясе.
– Не вы ли будете товарищем Процаренусом?

– Да, я. Чрезвычайный комиссар по мурманским делам. Спиридонов подозрительно глянул на молодых людей.

– Это мои адъютанты, - сказал Процаренус.
– И еще на путях стоит шесть вагонов со штабом и канцелярией. Прошу обеспечить охрану. Если что случится, вам будет плохо... Может, сядете?

– Спасибо. Когда можно переговорить?

– Так говорите.

Иван Дмитриевич спросил прямо:

– Вы, товарищ комиссар, помимо вагонов с канцелярией, привезли сюда что-либо существенное?

– А что вы понимаете, Спиридонов, под существенным?

– Бойцов... оружие! Помощь... Нам предстоит драться!

– Затем и прислан, - резко ответил Процаренус, - чтобы оказать вам помощь! Но не штыками. Воевать, Спиридонов, погодите. Если вы осмелитесь вызвать конфликт, ваша голова первая покатится под откос. Может, все-таки сядете?

Адъютанты подвинулись. Спиридонов нехотя сел.

– Что там, на Мурмане?
– спросил Процаренус, потянув себя за галстук-бабочку.
– Холодно? Как нам одеваться?

– Там... плохо, - сказал Спиридонов и снова с подозрением оглядел незавидное окружение Процаренуса.

Тогда Процаренус заметил ему - с вызовом:

– Вы не на моих адъютантов смотрите, а глядите правде в глаза... Я вас спрашиваю: что на Мурмане? Какова обстановка?

– На Мурмане есть все, кроме большевиков. Я всегда смотрю правде в глаза, товарищ Процаренус!

– А как это могло случиться?
– спросил Процаренус.

Спиридонов глянул на Безменова, и тот подтвердил:

– Нету большевиков на Мурмане...

– А как это могло случиться?
– спросил Процаренус и кивнул на своих адъютантов: - Эти люди твердо стоят на советской платформе, а потому можете быть вполне откровенны...

Спиридонов рассказал, как было дело.

– Очень просто: самые сознательные выехали в Петроград, где, как им казалось, они будут нужнее. Менее сознательные разбрелись кто куда. Власть же захватили эсеры и авантюристы. А теперь они эту власть передоверили англичанам и белогвардейцам... Так что, я считаю, положение на Мурмане катастрофическое.

– А это кто такой с вами?
– спросил Процаренус о Безменове.

– Прораб с Мурманской дистанции.

– С Мурманской? А чего он здесь?

– Я бежал...
– сумрачно пояснил Безменов, стоя за стульями.

– Отчего бежали?
– повернулся к нему Процаренус.

– Причин много. А главное - не хочу жить в Мурманске, среди всякой контры. Ну и бежал.

Процаренус высмотрел фигуру начальника вокзала Буланова:

– Позовите сюда этого толстяка.

Безменов подозвал к столику начальника вокзала.

– Милейший, - сказал Буланову Процаренус, - через пять минут я должен быть в пути на Мурманск. Шесть вагонов штаба и один салон-вагон с моим личным конвоем...

– Товарищ, - ответил Буланов, - локомотива под паром нет. С углем плохо. Пока дровами... да они-то сырые!

Процаренус достал часы, увешанные ворохом брелоков.

– Или через пять минут вы будете расстреляны...

– За что?
– в ужасе отступил Буланов.

– За саботаж, направленный против власти. Видите ВЧК? Вот оно, собственной персоной. Товарищ Спиридонов, растолкуйте сказанное мною гражданину саботажнику.

Спиридонов долго подыскивал нужные слова.

– Яков Петрович, - нашел он их, - достаньте, пожалуйста, нам паровоз.

– Если только из депо... если успею... если успею?

– Откуда угодно. И какой угодно. Хоть маневровый. Чрезвычайный комиссар слишком торопится в Мурманск... Там, в Мурманске, - сказал Спиридонов Процаренусу, - сейчас весна, но все равно очень холодно. Советую вам одеться теплее...

Мимо окон ресторана скоро прочухал пыхтящий паровозик с лесопилки, и Процаренус захлопнул свои часики.

– Видите?
– сказал он, вставая.
– Пистолет к виску - и колеса крутятся... Товарищи адъютанты, прошу следовать за мною на приличной дистанции.

Двигая стульями, все встали и ушли.

– Павел, - сказал Спиридонов, - ты чего стоишь?

– А меня что? Приглашали?

– Ну так я тебя приглашаю. Садись. Потолкуем о разных разностях. Вот ведь какие идиоты бывают на свете... Боюсь, как бы этот комиссар, яти его в душу, не натворил чего в Мурманске!

Остервенело ругаясь, визжала женщина. Бравый офицер таскал ее по заплеванным паркетам. Спиридонов достал маузер и выстрелил в потолок. Наступила тишина.