– Ну, довольно, - я тоже разозлилась, - прекрати немедленно. Еще не хватало, чтобы ты стал в чем-то меня обвинять. Да мне твой... художник и на фиг был не нужен! Но ты ведь сам предложил сходить к нему на выставку, взять интервью. Что, совсем память отшибло?

– Ничего у меня не отшибло, - пробурчал Герт, но, похоже, успокоился.
– Одно дело по выставке походить, интервью взять, ничего особенного в этом нет. Но совсем другое дело - выполнять его поручения. Ты что, не могла отказаться?

– Да с какой стати мне было отказываться?
– Я разозлилась не на шутку.
– Что здесь особенного? Подумаешь, попросил человек отвезти сувенир в Москву. Что здесь такого?

– Такого - ничего! А почему этот человек для своего поручения не нашел никого другого? У него что, знакомых мало? Нет, ему понадобилось выбрать именно тебя!

– Знаешь, Герт, - я стала успокаиваться и достала из пачки сигарету, меня тоже волновал этот вопрос. Я спрашивала себя почти в тех же самых выражениях. Но ничего так и не смогла придумать. Посчитала, что ничего особенного в этом нет. Отвезла вазу, и все.

– Вазу...
– Герт вытаращился на меня, словно увидел привидение.
– И ты повезла эту чертову корейскую черепушку в Москву? Нет, ты точно рехнулась!

– Ничего я не рехнулась!
– заорала я, в свою очередь.
– Хватит уже надо мной издеваться!
– Но тут меня пронзила новая мысль: - Герт, откуда ты знаешь, что это была ваза мэбен?

– Догадался, - буркнул он.
– Интересно, а что это еще могло быть? Все, подруга, игрушки кончились, давай садись и выкладывай подробненько, что ты в этой чертовой Москве делала. Давай, давай, - добавил он, - и учти, что я тебя все равно не отпущу, пока ты мне все не скажешь.

– В каком это смысле?
– Я повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза.
– Как это ты меня не отпустишь?

– В самом прямом, - заверил Герт.
– И не надейся, что я такой добрый. Ты пока еще не въехала или, может, прикидываешься наивной дурочкой. Ладно, не прикидываешься, но получается, что именно такая и есть. Тебе не нужно было с ним связываться. Ты так и не понимаешь, какой опасности просто чудом избежала.

– И что же со мной могли сделать?
– Я постаралась, чтобы голос прозвучал насмешливо.
– Неужели убить? Из-за того, что я привезла "корейскую черепушку", как ты говоришь?

– Убивают и за меньшие провинности, - серьезно ответил Герт, - а ты ввязалась в чужую игру. И тебя могли шлепнуть без всякого сожаления. Ты ничего странного в этом самом фонде не заметила?

– Не фонде, а центре, - поправила я, - в Центре корейской культуры.

– Да какая, хрен, разница, говори уже, не тяни.

Деваться действительно было некуда, и мне пришлось рассказать Герту о том, как я путешествовала по Москве, как бродила по центру, не зная, куда мне идти, как отдала вазу Александру Паку, как потом случайно наткнулась на авангардиста Иванова.

– А он знал, что ты везешь вазу?
– быстро спросил Герт.

– Конечно, нет.
– Я удивленно глянула на него.
– Карчинский попросил никому о цели поездки в Москву, не говорить, даже тебе.

– Что ты и сделала, - он с досадой махнул рукой.
– Правильно он рассудил, если бы ты мне сказала, то я эту черепушку ему на голову бы надел и тебя бы никуда не пустил.

– Забавно.
– Я засмеялась.
– Именно так все и произошло. То есть, конечно, не совсем так. Я когда от авангардиста избавилась, стала выход искать и очутилась опять в кабинете Пака, где уже лежала разбитая ваза. Можешь себе представить? Я старалась, везла ее, а там ее разбили, не прошло и пяти минут.

– А ты уверена, что это та самая ваза?
– спросил Герт.

– Я не уверена на все сто процентов, но там валялась бумага, в которую она была упакована, а рядом черепки. Наверное, все-таки разбили вазу Карчинского.

– Вазу Карчинского, - задумчиво произнес Герт, думая о чем-то своем. А дальше что?

– Дальше - ничего, - пожала я плечами.
– Я вернулась домой, встретилась с Карчинским, передала ему сверток от Пака, сказала, что вазу разбили.

– Держу пари, что он не слишком удивился, - сказал Герт.
– А ты не додумалась случайно заглянуть в сверток, который тебя просили передать?

– Нет, не додумалась, - в тон ему ответила я.
– Зачем мне рыться в чужих свертках? Но он действительно не слишком удивился, когда узнал, что вазу разбили. Странно. Меня уверял, что она такая хрупкая и он не хочет, чтобы ваза пострадала, а потом просил не беспокоиться. И странно все-таки, что Иванов оказался в Москве и в центре, когда я привезла туда вазу. Неужели он такой любитель корейского искусства?

– Не любитель, а профессионал, - поправил меня Герт, - хотя любителем его тоже можно назвать. Он ведь влюблен в восточное искусство, а сам является искусствоведом и крупным специалистом, экспертом по искусству Дальнего Востока.