– И все-таки что они значат?

– Гномы!
– догадался Гришка.

– А где это вы видели гномов?
– спросил Аполлон Мухолов.
– Если мы даже перейдем на рассмотрение темы в мифологическом плане - и то.

– Что "и то"?
– грустно спросил дядя Федя.

Аполлон Мухолов приосанился.

– Вам, как начинающему художнику, следовало бы знать, что гномы, тролли и эльфы водятся лишь в заграничной мифологии. В русской жизни и в былинах таких существ не замечено.

Дядя Федя посмотрел на воробья терпеливым, тоскующим взглядом.

– А кто же, по-твоему, вокруг нас бегает в красных шапочках?

Аполлон Мухолов от неожиданности икнул.

– Как, - спросил он, - бегают?

– Просто бегают, - ответил дядя Федя.
– И шмыгают. А также шныряют. В красных шапочках.

– Ну, знаете!
– Аполлон Мухолов перья распушил.
– С вашим воображением! Впрочем, наверное, к старости все вокруг начинает шнырять и шмыгать.

– А я всегда заявлял, что ты, Аполлошка, начетчик и формалист, сказал дядя Федя.
– Если ты в живописи не понимаешь, зови художника Мартиросяна.

Аполлон Мухолов вздорно чивикнул и полетел в деревню.

Гришке очень нравилась дяди Федина картина, поэтому он с тревогой ожидал прихода художника. Но Аполлон Мухолов пришел не с художником, а с милиционером товарищем Дудыкиным и его замечательной розыскной собакой по кличке Акбар.

– Ты кого привел?
– спросил дядя Федя.

– Кого надо, - заносчиво ответил Аполлон Мухолов.
– Художник Мартиросян сам синих лошадей рисует. Вы с ним заодно. А этого не бывает!

– Паршивый ты воробей, - сказал дядя Федя. Уселся к окну, сделал скучное лицо и скомандовал: - Дудыкин, Яшка, давай. Критикуй картину.

Милиционер товарищ Дудыкин долго на картину смотрел, щурился, бровью дергал. Воробей Аполлон Мухолов скакал по верху подрамника, суетился и все сказать что-то хотел.

– Справедливости ради я промолчу, - наконец сказал он, словно уже одержал победу.

– А что?
– Милиционер товарищ Дудыкин взял табуретку, сел на нее крепко.
– Дядя Федя, нам нравится. Нам думается - это неплохо.

– Ты за себя говори, - проворчал дядя Федя, смягчаясь.

– Факт чувствовал, - сказал Акбар.

– Про меня картина... Ранним утром я один на один с браконьером по кличке Глухарь. У него двустволка. Я без оружия. Поздней осенью дело. Холод и сырость. Не предполагал я, что у меня воспаление легких, думал, так себе - кашель. Взяли мы его, черта. Силен был, силен. Ему бы железо на стадионе бросать, побивать мировые рекорды, а он - душегубец. Не только взрослых лосей - лосят не жалел. Вот он, - милиционер товарищ Дудыкин погладил Акбарову голову, - он из кустов в самый критический миг выскочил. Он меня искать пошел самостоятельно, потому что без меня скучал и мою болезнь чувствовал.

– При чем тут это?
– чивикнул Аполлон Мухолов.

– Оно и есть, - ответил ему милиционер товарищ Дудыкин.
– Потом меня в райбольницу отправили - температура у меня оказалась критическая.

– Согласен. Но зачем тогда эти мелкие человечки? Нет их! Не только в натуре, даже в русских народных сказках они отсутствуют!

– Разве!
– Милиционер товарищ Дудыкин посмотрел сначала на своего верного пса Акбара, который ухмылялся едва заметно, потом обвел глазами дяди Федино жилье.
– А кто же тогда бегает вокруг нас в красных шапочках?
– спросил он.

– Никого нет! Никого!
– закричал Аполлон Мухолов.
– И не может быть!
– И сам себя клюнул в палец, не справившись с нервами. Клюнул и снова в деревню понесся.

– Наверное, за живописцем, - сказал Гришка.

Но Аполлон Мухолов привел в дяди Федин дом председателя колхоза Подковырина Николая Евдокимовича, известного на весь район трезвыми, продуманными суждениями. Николай Евдокимович долго смотрел на дяди Федину картину. Потом головой потряс.

– Память у тебя, старик, беспощадная. Один жеребенок сгорел. Остальных лошадей мы успели вывести. Ведь успели же!.. Зачем укоряешь?
– И замолчал.

Он так долго молчал, что Аполлон Мухолов не выдержал, спросил:

– Кто вокруг в красных шапочках бегает?

– Как кто?
– Председатель поднял на Аполлона усталые от забот глаза.
– Мормыши бегают... Иногда их называют шнырями.

Аполлон Мухолов упал с подрамника, хорошо, на спину Акбару, который все так же едва приметно ухмылялся.

Гришка принялся таращиться по углам, но ничего, кроме предметов обихода, не разглядел.

"Аполлон их не видит, и я не вижу, - подумал Гришка.
– Аполлон понятно: он теперь зловредным стал, ироничным. А я почему не вижу? Наверно, зрение у меня еще слабое".