– Кручу, - кивнул Гришка.

– Крути, крути. Может, рука отвалится... А мне каково? Я, что ли, не человек? Говорят, в малолетстве я талантливый был, посильнее Пашки... Дядя Вася сморщился, сократился в размерах. Подобрал ноги по-турецки и заплакал, роняя зеленые слезы в сахарницу.
– Ну что человеку нужно? Выучился. Сам живи - и мне дай весело пожить. Так нет. "Вася, учись, Вася, учись..." А я? Может, я запах школы терпеть не могу. У меня от него сыпь. Пашка - наговаривать не буду, не в моем это характере, но скажу: псих он законченный. Даже в партизанском отряде товарища Гуляева все считал что-то и в блокноте чертил. Твоего отца, Сережку, арифметикой мучил. Я говорю: "Чего ты парнишку долбишь? Какое у него счастливое детство? Может быть, завтра в бой - и аллилуйя. Пусть хоть на отдыхе поживет беззаботно".

– Эх, Васька, Васька, - вздохнул в комнате дядя Федя.

– А что Васька?
– пробурчал дядя Вася.
– Васька вам соли на хвост насыпал?
– Дядя Вася уронил еще две слезинки в сахарницу.
– Правду сказать, как воин в партизанском отряде товарища Гуляева Федька больше выигрывал и отличался. Федька умел возникать внезапно и так же мгновенно исчезать. Владел ударом без промаха и тишиной. Бывало, пройдет, веткой не хрустнет, траву не примнет. А я?.. "Их бин шпацирен нах трактирен..." запел дядя Вася и добавил, то ли засмеявшись, то ли кашляя: - Любил я весело пожить. Ничего не скажу, скажу одно - любил... А ты крути, крути... Ух, я бы вас! Жизнь вы мне искалечили.

– А я кручу, - сказал Гришка. Глянул в стакан, а гайки в стакане нет - растворилась. И дяди Васи нет, только зеленое пятно возле сахарницы.

Утро за окном - как вселенский петух. Глядит на землю сверкающим глазом. Раздувает шею для крика:

"Эй, поднимайтесь - пора! Люди и звери! Сони-лежебоки! Радуйтесь!"

В дверях стоят дядя Федя и его товарищ дядя Павел. Наверное, спать не ложились, наверное, все смеялись и песни пели, и горько вздыхали, вспоминая свою трудную жизнь и товарищей, которых война унесла раньше срока.

– Мы сейчас часочек вздремнем и пойдем карасей ловить, - сказал дядя Федя.
– А ты сходи к соседке, бабке Наташе, принеси молока и позавтракай.

Гришка кивнул и заметил: академик дядя Павел пристально смотрит в его стакан, в котором гайка растаяла.

– Что у тебя в стакане?
– спросил академик.

– Пустой чай, остывший, - ответил за Гришку дядя Федя.

– А ты приглядись.

Дядя Федя очки надел.

– Гайка, - сказал он.
– С сахаром.

– Сахар в этом напитке не главное, - уточнил академик.
– Пей, Гришка.

Дядя Федя забеспокоился.

– Не вредно ли для юного организма? Он, разумеется, парень толковый, но у него еще становая ось слабая - летать его, понимаешь, тянет.

– Ничего... Потихоньку пей. Потом за молоком сбегаешь. Молоко в твоем возрасте тоже не вредно, а также яйцо всмятку и овсяная каша.

КРЫЛЬЦО У ВАС ВКРИВЬ И ВКОСЬ

Гришка уже с молоком возвращался, глядь - перед ним девочка Лиза в розовом платье и Пестряков Валерий с рогаткой.

– Придумал сказку?
– спросила девочка Лиза и, заглянув Гришке в глаза, воскликнула радостно: - Не придумал! Я ж говорила!

Гриша обиду почувствовал. Сказал:

– Некогда было. Я гайку проглатывал.

И девочка Лиза и Пестряков Валерий враз поперхнулись. Девочка Лиза от испуга. Пестряков Валерий - от технического интереса.

– Такой ты и есть, - сказала девочка Лиза.
– Вы со своим дядей Федей газеты читаете, гайки проглатываете, а крыльцо у вас вкривь и вкось...

Гришка хотел вспылить: мол, Лизка, я тебя за такие слова сейчас по затылку тресну - не тронь моего дядю Федю! Даже замахнулся. Но вдруг внутри у него шевельнулось что-то. Гришка сообразил: "Гайка!"

Подтянул ее мысленно и ничего грубого Лизе не ответил, Лиза, естественно, удивилась. А Пестряков Валерий спросил с обостренным техническим интересом:

– Ты как гайку глотал, в сыром виде или как?

– Растворил с настоящим индийским чаем.

Девочка Лиза нос вздернула, фыркнула и заявила:

– Врет. Ясное дело. Где ты настоящий индийский чай взял? У нас в магазине только грузинский и краснодарский.

– А вот взял, - сказал Гришка.
– У дяди Феди на огороде чайная пальма растет.

Девочка Лиза нос еще выше вздернула.

– Мы не на вранье договаривались - на сказку.

– "Легко на сердце от песни веселой..." - запел кто-то печальным голосом.

Гришка обернулся - сидит на бревне дядя Вася с гармонью. В чемодане у него, оказывается, гармонь была.

Весь дяди Васин понурый вид говорил о таком одиночестве, о такой отчаянной тоске, что ребята, позабыв свои споры, схватились за руки и тесно прижались друг к другу.

– Что, - сказал дядя Вася, - боитесь?