Доктор Альперт улыбнулся:

– Тебе уже лучше?

Он покрутил ее сосок, и она засмеялась, потому что это не было жестом старого развратника. Это был жест дружбы, сделанный добрым дядей Саймоном.

– Все будет отлично, - заверил он.
– Мы быстро поднимем твой гемоглобин до двенадцати-тринадцати единиц. Вероятно, тебе потребуется один укол в неделю... или целый курс. Сообщи это мисс Саттон, моей помощнице. Некоторые люди делают два укола в неделю... или семь, но с меньшими дозами. У меня есть пациент с уровнем гемоглобина пятнадцать единиц, он приходит ко мне ежедневно. Он знаменитый композитор, работает по восемнадцать часов в сутки. Отдает творчеству все свои силы и нуждается в частых инъекциях. Как и вы, худенькие девчушки, работающие днем и занимающиеся любовью по ночам.

Он снова покрутил ее сосок и заковылял из кабинки.

Дженюари соскочила со стола для обследований, и белый халат упал на пол. Она провела рукой по своим грудям. Потом еще раз. Соски отвердели. Она испытала божественное ощущение внизу живота. Коснулась половых губ, клитора. Восхитительно! Доктор Альперт с грязными ногтями и удивительными витаминами настоящий волшебник. Она с ясностью осознала, что до сих пор функционировала только наполовину. Возможно, всегда страдала анемией. То есть после несчастного случая. Ну конечно... до этого, общаясь с Майком, она чувствовала, что живет полной жизнью. И теперь снова ожила... проснулась. Ее ждал весь мир!

Она быстро оделась, подписала счет на сто двадцать долларов за кардиограмму, анализ крови и инъекцию. Помощница врача объяснила девушке, что в дальнейшем каждый укол будет стоить двадцать пять долларов - это в том случае, если она не решит пройти курс из двадцати инъекций. Тогда ей придется заплатить сразу четыреста долларов. Дженюари улыбнулась. Она будет делать уколы по мере необходимости за двадцать пять долларов.

Заглянув в "Сакс", Дженюари купила Тому галстук. Потом зашла в "Гуччи" и попросила отослать Линде пояс, которым восхищалась ее подруга. Девушка написала на открытке: "Спасибо за доктора Альперта". Бросилась домой собирать вещи. В три часа раздался звонок. Шофер сообщил, что автомобиль ждет ее. Дженюари ехала в лифте, предвкушая удовольствие от уик-энда.

Ей не терпелось поскорей увидеть Тома. И Хью... он тоже был замечательным человеком. Весь мир был прекрасен!

Глава 19

Тому галстук понравился.

– Я буду надевать его, отправляясь на телевидение, - сказал писатель.

В машине была бутылка. Том предложил Дженюари выпить. Она покачала головой.

– Я пьянею от тебя, - заявила девушка.

Когда они прибыли в Уэстгемптон, Дженюари бросилась в объятия Хью Робертсона. Если он и удивился раскованности ее приветствия и избытку чувств, переполнявших Дженюари, то ничем не выдал этого. Она так часто вспоминала день, который они провели в Уэстгемптоне, что ей казалось, будто она вернулась к себе домой. Огромная кровать и камин были именно такими, какими они сохранились в ее памяти. Шум прибоя, казалось, доносился издалека, хотя Дженюари видела берег через окно гостиной. Они сидели на диване возле камина. Том потягивал спиртное, а Хью жарил мясо. Она прижималась к Тому, время от времени помогая Хью готовить. В десять часов Хью сказал:

– Мне пора отправляться в дюны.

– Вы замерзнете, - произнесла Дженюари.

– Сегодня я побуду там недолго. У меня за кухней есть уютный кабинет. Иногда мне лень подниматься по лестнице, и я сплю там. Так что пользуйтесь верхней комнатой со спокойной совестью.

После ухода Хью Дженюари и Том остались сидеть возле камина, глядя на огонь и слушая треск поленьев и шорох волн, набегающих на берег. Дженюари никогда не надоедало наблюдать за волнами - они упрямо поднимались из океана, разбивались о сушу и, собравшись с новыми силами, снова накатывались на нее. Они напоминали ей шаловливых детей, подбегающих к воде и оттаскиваемых от нее матерью.

Она теснее прильнула к Тому и провела кончиком пальца по его профилю. Склонившись, он поцеловал девушку. Потом, прихватив бутылку бербона, взял Дженюари за руку и повел ее наверх.

Комната представляла из себя реконструированный чердак. Прежний владелец дома был, очевидно, ярым патриотом. Он выкрасил стены в белый цвет, а мебель покрыл голубой и красной эмалью. В центре мансарды стояла гигантская кровать с периной. Дженюари, скинув туфли, бросилась на нее.

– Том... иди сюда... тут нет пружин. Я просто утопаю здесь.

Соскочив с кровати, она подошла к Тому.

– Я люблю тебя, - сказала Дженюари, расстегивая блузку.

Их глаза встретились. Джинсы девушки соскользнули на пол. Она медленно расстегнула лифчик и сняла трусики.

– Вот я, - нежно произнесла Дженюари. С мгновение он рассматривал ее, улыбаясь. Она обвила рукой его шею.

– Ну же, ленивец, - прошептала Дженюари, расстегивая рубашку Тома.
– Давай ляжем в постель.

Он повернулся к комоду и налил себе бербона. Быстро выпил его, протянул руку и погасил свет. Дженюари с кровати наблюдала за тем, как он раздевается в полумраке. Увидела белые ягодицы, резко выделявшиеся по сравнению с загорелой кожей спины и плеч. У Тома были мускулистые бедра... повернувшись, он прыгнул в кровать, и она заскрипела. Засмеявшись, они обнялись. Том опирался на локти, находясь над Дженюари. Погладив ее волосы, он прошептал в темноту:

– Детка, я хочу сделать тебя счастливой.

– Я счастлива, Том.

Она обвила руками его шею и притянула Тома к себе, чтобы поцеловать. Он перекатился на бок, не выпуская девушку во время поцелуя из своих объятий. Она провела рукой вдоль его спины. Дженюари чувствовала себя легко и раскованно, словно их тела всегда были рядом. Ей хотелось касаться Тома... принадлежать ему.

Вдруг она почувствовала его язык на своем теле... грудях... животе... сжала руками голову Тома... ощущения, которые она испытывала, были восхитительными. Но ей хотелось делать приятное ему... исполнять все его желания... язык Тома ласкал ее бедра... его палец проник внутрь Дженюари... каждый нерв ее тела отзывался на ласку... казалось, язык Тома был повсюду... и вдруг она испытала потрясающее ощущение... она не верила, что это происходит с ней... такого еще не было в ее жизни. Дженюари застонала. Тело растворялось, охваченное экстазом... она затрепетала, стиснув голову Тома... и наконец, обессилев, распласталась на кровати. Том лег рядом с ней, коснулся ее грудей.