— Его преосвященство рав Оладьи Евсеев!

— Ага, а он при какой должности?

— Он главный раввин Израиля.

— Стало быть, все документы разрабатываются в Раввинате, а затем…

— Совершенно верно, подносятся вам на утверждение, — радостно подхватил премьер-министр.

Заметив смешинки в моих глазах, хомячок грудью встал на защиту новой политической системы.

— Чем мы хуже англичан, Ваше величество, у них ведь тоже монархия не аннулирована?

— Видишь ли, братец, до сих пор считалось, что евреи вроде как изобрели социализм, а они оказывается, не менее консервативны, чем все остальное человечество.

— Это кто же считал, что мы изобрели социализм? — недоверчиво спросил хомяк.

— Гитлер, например, он и уничтожать нас стал по той же причине.

— Социализм, Ваше величество, это позорная страница современной цивилизации, — назидательным тоном стал поучать меня хомяк, и его жесткие усики смешно зашевелились при этом.

— Согласно вашей логике, Гитлер, стало быть, уничтожал нас совершенно справедливо.

— Я этого не говорил! — испугано всплеснул он руками, проволочные усики его мгновенно сникли.

Этот болван стал неуклюже оправдываться, и я счел за благо пресечь нашу убогую дискуссию:

— О-кей, братец, я должен подумать насчет норвежского соглашения, а теперь пригласи-ка ко мне фельдмаршала.

Тип явился мгновенно, будто ждал своей очереди за дверью.

Костюм фельдмаршала, увешанный орденами, уже был на нем. Я мог бы поклясться, что часть из них видел на мундире старушки, уж, не одолжил ли он у нее?

Золотые эполеты слепили глаза. Фуражка с тяжелой кокардой и штаны с широкими галифе делали его похожим на советского милиционера первой половины двадцатого столетия. Со стороны его можно было принять за клоуна-дилетанта, который рад случаю продемонстрировать свой балаганный наряд.

Но он, очевидно, был чрезвычайно доволен этим щегольским мундиром и не без гордости смотрел на меня своими маленькими и по-собачьи преданными глазами.

— Послушайте маршал, кем вы были раньше, до переворота? — спросил я.

— Заместителем начальника гарема по политической части, — по-военному отчеканил он.

— То есть? — не понял я.

— Держал супруг ваших в курсе политических событий.

— Меня не интересует, за что вы их там держали, я спрашиваю — кем вы были в гражданской жизни?

— Раньше я держал ресторан китайской кухни в Яффо, — сказал главный евнух.

Слово «держал» было, очевидно, главным в его лексиконе.

— Вы что-нибудь понимаете в китайской кухне?

— Не более чем вы, Ваше величество, просто израильтяне любят пожрать и готовы платить за экзотические вывески на ресторанах.

— А как вы попали сюда?

— Должность мне предложил рав Оладьи за то, что я щедро жертвовал на строительство синагог в южном Тель-Авиве.

— А ордена где заработали?

— А это так, — тип скромно махнул рукой, — за мою службу на флоте.

— Немало вы, наверное, наделали подвигов на флоте, — усмехнулся я.

— Я служил в морском десанте.

— Участвовали в вылазках?

— Многократно, а однажды мы взяли на абордаж эсминец, — предался, было, он воспоминаниям, но я вовремя остановил предстоящий словесный понос старого морского волка:

— Послушайте, контр-адмирал, я передумал и готов к просмотру порнофильмов.

— Ну что ж, — обижено, хмыкнул морской волк, — как угодно Вашему величеству.

Я понимал, и где-то даже сочувствовал его обиде: кому приятно сознавать, что твое боевое прошлое никого не интересует.

Извивающиеся в экстазе голые тела, твердые длинные члены оставили меня абсолютно равнодушным и через полчаса, так называемой сексотерапии, я махнул рукой и велел Типу закругляться.

Мое религиозное воспитание, очевидно, наложило свой отпечаток, и я практически не воспринимал порнографию, несмотря на то, что с воспитанием было покончено давно, а с религией еще раньше.

— Странно, Ваше величество, что вас совсем не разбирает. Я после подобных фильмов могу зарядиться, как минимум, на ночь безумных оргий, — недоумевал Тип.

— Уж, не в моем ли гареме, маршал?

— Как вам это в голову пришло, Ваше величество?

— Бросьте наивничать, маршал, и не заставляйте меня жалеть о том, что я не подверг вас обряду кастрации.

Побледневший Тип замолк и мне даже стало жалко его:

— Приведите ко мне Веронику, — потребовал я смягчившись.

— Ваше величество, — сказал Тип виновато, — Вероника Абрамовна заведует педагогическим сектором гарема, и вообще, как вам известно, нееврейского происхождения, то есть по отцу-то она еврейка, но это не в счет.