– Вы этого не видели!
– крикнул Белокуров студентке Петровой и, слегка приобнимая Эллу за спину, выскочил вон из аудитории.

«Мадам Аркансьель» весело хохотала.

– Где ты так научился шпарить по-французски?
– спросила она, когда он вел ее вниз по лестнице, устланной красными коврами.

– А ты?

– Инъяз, а теперь - гидра-переводчица.

– А я - мимоза. Три года работал в Алжире. И вообще, я шпион и кагэбэшник.

– Ну, это-то ежу понятно! Мог бы и не сообщать. А теперь у меня на тебя компромат - сам раскололся. Боже, как я рада тебя снова видеть!

– И я, радуга.

У него было летучее чувство, будто он сейчас выйдет с ней из колледжа, а там у самого входа - вертолет, и их укружит вихрем далеко-далеко, к благодатным берегам Тигра и Евфрата, или к Геннисаретскому озеру, или хотя бы на Капри. Но у дверей колледжа имени Рокфеллера не видно было вертолетного пропеллера. И он растерялся, совершенно не зная, куда им теперь податься. Но в любом случае надо было взять мотор, и мотор был взят с ходу. Открыв дверцу, Белокуров спросил у водителя:

– До Багдада довезете?

– Платите бабки - и запросто, - охотно отозвался тот.

– У меня паспорт просрочен, - предупредила Элла.

– Тогда - в «Пекин». Но не в столицу КНР, а в ресторан «Пекин», - тотчас сменил маршрут Белокуров.

– И туда не поедем, - усаживаясь вместе с ним на заднее сиденье, возразила гидра-переводчица.
– Около моего дома превосходный недавно открылся магазин деликатесов. К Тимирязевскому парку, пожалуйста.

– В пятикратном размере заплатите?
– спросил отзывчивый на шутку водитель.

– Смотря какой однократный, - сказал Борис Игоревич.

– Десять тысяч.

– Заплатим в пятикратном, - махнул рукой «главный бестиарий», и только сейчас до него стал доходить смысл их путешествия. Бог ты мой! он никак не ожидал, что все будет так просто. Значит, Василий уехал к своему духовнику, обитающему в промежутке между Тверью и Торжком. Уехал ли? Нет, теперь уж точно - уехал. Не стала бы она его второй раз привозить к мужу для бесед великопостных.

Снова, как вчера вечером, Белокуров держал в своей руке ее руку, и все в нем закипало от предвкушения. Надо же! Он ожидал, что потребуется какой-нибудь подвиг, какая-нибудь ловушка. Но его просто везут на квартиру, в которой отсутствует муж.

– Недавно, - заговорил он веселым тоном, - мне рассказали одну весьма забавную историю соблазнения.

– Ну-ка, ну-ка!
– оживленно крякнул водитель.

– Женатого мужчины замужней женщиной?
– спросила «гидра».

– Отнюдь. Незамужней женщины неженатым мужчиной. Дело было так. Они познакомились на свадьбе. Его друг женился на ее подруге. Молодожены во что бы то ни стало мечтали обженить его и ее. Его, допустим, звали Ваня, а ее Маня.

– Из анекдота?
– спросила Элла.

– Допустим. Маня Ване сразу приглянулась, а вот Ваня Мане - нисколечко. Подруга слишком сильно нахваливала его ей перед знакомством: мол, и умница, и красавец, и образованный, и языки знает, и элегантный, и танцует хорошо, и все такое прочее. А когда Маня Ваню увидела, он показался ей не таким уж красивым, молол всякую чушь, и она решила о нем: развязный и избалованный нахал.

– Типа главного редактора газеты «Бестия», - засмеялась Элла, будто догадавшись или даже зная, что Белокуров рассказывает собственную историю соблазнения им Тамары.

– Ну да, типа него. Кстати, мой сотрудник Схеман придумал сегодня для меня другой титул - главный бестиарий.

– Схеман! Ну и фамильичка! А «главный бестиарий» - хорошо. Ну-ну, и что там дальше про Ваню и Маню?

– Дальше интересно. Хватило бы на отличнейшую повесть. Ваня стал за Маней ухлестывать, а она от него воротит нос, да и все. Год целый проходит

– сближение минимальное. Он ей к праздникам и на день рождения драгоценные подарки дарит, водит ее в Большой театр и всякие иные театры, даже к Пете Раскину.

– Это что еще за Раскин?

– Ну, театр Виктюка так называют - театр Пети Раскина.

– Наконец я поняла!
– усмехнулась «гидра».

– А я нет, - сказал водитель.
– Педераскина, что ли?

– Оно самое, - кивнул Белокуров и продолжил свой рассказ, жалея, что начал. Нелепо было описывать историю его соблазнения Тамары, направляясь в логово измены. Но, раз начал, следовало заканчивать.
– Из театров он неизменно провожал ее домой, и она приглашала к себе, а ее родители угощали Ваню чаем с вареньем, недоумевая, почему Маня не хочет замуж за такого хорошего человека. К тому же у него квартира, а они вчетвером в двухкомнатной ютятся: в одной комнате Маня, а в другой - ее папа, мама и брат-первоклассник. Брату бы комнату освободить очень желанно. А ситуация застряла на грани между миром и войной, между свадьбой и женитьбой. И вот наступает роковой день - четвертое октября девяносто третьего года.