– Да сейчас уже, наверное, совсем нет жару, тепло только.

– Вот, Сереженька, приготовься впервые узнать, что такое деревенская банька.

Матушка, а с нею старший и младший Белокуровы ушли. Тетерин прилег отдохнуть на выделенное ему койкоместо в противоположном печке углу. Белокуров взволнованно ходил по комнате.

Вдруг дверь открылась и вошел… Не кто иной, как тот самый щербатый и гневный обличитель отца-основателя. Тетерин аж подскочил с койки, не веря глазам своим.

– Желаю здравствовать, - произнес обличитель чинно. Видно было, что после бани он в благодушии и не собирается больше никому выклевывать из хохолка перья.

– И вам того же, - сказал Тетерин.

– Лица мне ваши знакомы, а где видал, не упомню.

– Утром сегодня виделись с вами, - сказал Белокуров.
– Вы грозные слова в Жаворонках отцу-основателю в лицо бросали.

– Хм!
– мгновенно вспыхнул обличитель.
– «Грозные слова»! Одними грозными словами не обойтись. Этого гада надо отработать в режиме правоохранительных органов.

– Великолепно сказано!
– восторженно воскликнул газетчик.
– Надо запомнить и использовать. Борис.
– Он пожал руку обличителю.

– Вячеслав, - откликнулся тот.

– Сергей, - назвался палеоантрополог.

– А вы что в Жаворонках делали?
– спросил Вячеслав.

– Собирали информацию для следствия по делу, - соврал Белокуров, и от этих слов лицо Вячеслава просияло.

– Для следствия? Свершилось, стало быть, правосудие! Заинтересовались этим Содомом и Гоморрой. Я могу вам дать самую полноценную информацию обо всех участниках этого кощунственного преступления, именуемого княжеством Жаворонки. Значит, так…

– Вы прямо сейчас намереваетесь давать информацию?
– спросил Белокуров.

– А куда дальше откладывать?

Но информация не успела поступить, потому что теперь в комнату вошел еще один человек, при виде которого Белокуров изменился в лице. Усмешистость схлынула, губы вновь побелели. Человек этот был такого же примерно возраста, как Белокуров и Тетерин, с хорошей бородой, которую Тетерин отныне тоже будет отращивать, простившись с мохнорылостью. Только не такую клочкастую, как у обличителя Вячеслава.

– Здравствуйте, Василий, - попытался изобразить бодрый тон Белокуров.

– Вот по вашей наводке нагрянули, так сказать…

– Я уже обо всем знаю, - мрачно произнес Василий и засопел, будто его стало тошнить. Он очень недружелюбно посмотрел на Тетерина, смерив его взглядом.
– Она мне во всем призналась.

– Вот как… - сглотнул Белокуров.
– И что теперь?

– Я еще не решил. Или смогу простить обоих, или же убью. Тоже обоих.

– Вась, - сказал Белокуров, - пойдемте поговорим с глазу на глаз?

– Не хочу, - сказал в ответ Василий, усаживаясь на свою кровать.
– Поговорим обо всем завтра, ладно? Если, конечно, у вас такая едкая жажда поговорить со мной. Честно говоря, я совсем не был готов к вашему приезду. Почему вы приехали?

– Как раз это я и хотел вам объяснить.

– Да? Ну пойдемте, любопытно будет послушать.

Василий с усталым вздохом встал.

– У нас есть два пистолета, - вдруг признался Белокуров.
– Если хотите, Вячеслав будет вашим секундантом, а Сергей - моим. Не желаете?

– Пистолеты?
– усмехнулся Василий.
– Мне вон жена эспадроны привезла. Можем и на пистолетах, и на эспадронах сразиться. Только не здесь. Не будем осквернять святое место.

Они ушли. Некоторое время стояла тишина, Тетерин почему-то ждал, что вот-вот ее прервут отдаленные выстрелы. Но потом вспомнил, что его «стечкин» находится при нем, а дуэль на одном пистолете - не дуэль.

– Кажется, они что-то не поделили, - заговорил Вячеслав.
– Настроение у них явно не пасхальное. Кстати, а этот ваш толстый - он, часом, не брат ли Ревякина?

– Отца-основателя? А что? Похож?

– Очень похож. А, теперь понимаю! Обкладываете меня со всех сторон? Месть затеяли? Только учтите, что это будет не просто месть, а заклание и завтра же я буду у престола Всевышнего среди избранных гостей.

– Никто не собирается вас ни обкладывать, ни закладывать, а Белокуров просто двойник Ревякина… То есть это совершенно случайное сходство, и ваш Ревякин ему до лампочки.

– Не лжете?
– недоверчиво спросил Вячеслав.
– Глядите же! Мне врать - тройной грех.