– Ошибаетесь...

– Не будем спорить. Вы поддержали его морально, и Калугин на долгие годы сохранил чувство благодарности?

– Именно. Хотя, возможно, не только благодарности.

– Выходит, человек любил вас, поддерживал, - настаивал Сосновский, и вот он зверски убит. Сначала выстрелом в сердце, потом еще раз, ножом, потому что убийца счел свое дело не доведенным до конца. Неужели ж этого недостаточно, чтобы вызвать справедливый гнев?

Архитектор нервно заморгал.

– Как понять ваши слова? Вы обманули нас вечером? Когда сказали, что Миша жив?

– Я хотел посмотреть, как поведет себя преступник.

Старик выпрямился.

– Мне отвратительны такие люди, как вы!

Сосновский не нашелся, что ответить.

– За что такая немилость?
– спросил Мазин серьезно.

– Нельзя ставить опыты на людях, живых или мертвых. Вы, как я понял, подозреваете кого-то из нас? Лично я всегда на месте.

И Кушнарев, круто повернувшись, выбежал из комнаты.

– Ненормальный старик, - буркнул Борис смущенно.

– Ты напрасно прервал Кушнарева, когда он сказал, что Калугин испытывал не только чувство благодарности. Ну ладно. Пошли к Валерию.

– Странно, что он сам не появляется. Слишком крепкий сон для такой ночи. Впрочем, кто-то идет. Люпус ин фабулис - легок на помине.

Сосновский ошибся. Протирая глаза, в гостиную вошел Олег. Он увидел людей за столом и надел очки. Заспанное лицо обрело свойственную ему деловитость.

– Доброе утро. Дежурили у больного? У врача отпуска не бывает? А я собираюсь на Красную речку, посмотреть самолет. Но дождь...

– Сходите в другой раз.

– Мне нужно.

– Нужно?
– переспросил Мазин.

– Да. Я журналист - работаю в аэрофлотской многотиражке.

– О... Почти летчик, - заметил Сосновский.

Олег не среагировал на насмешку. Он был гораздо разговорчивее, чем вчера, и чувствовалась в его словах какая-то цель, задача.

– Иногда в форме принимают за летчика. Однажды сидел я в Батуми, в ресторане...

"Породистый парень, - думал Мазин, слушая Олега.
– Ему должны идти форма: синий китель, фуражка... Но где я слышал его голос? Неужели? Сам подсказывает? Батуми, ресторан. Парень в ладном кителе и седой пожилой грузин". А он, Мазин, пьет цинандали и с удовольствием закусывает вкусной, острой зеленью. Зелень лежит на тарелке длинными пучками, и он берет ароматные стебли пальцами и откусывает маленькими кусочками, заедая кислое, холодное, веселящее вино. А рядом говорят громко, потому что выпили, слова доносятся резко, мешают спокойно сидеть и пить спокойно мешают. Громкие, отрывистые слова раздражают, не задерживаясь в мозгу. Не думал он тогда, что слова эти придется вспоминать.

"В прошлом году? Коньяк пили?"

"Армянский. Пьешь - и все становится ясно".

Но говорил он сумбурно. Говорил о самолете. Сбитом самолете!..

– Вы надеетесь, что это тот самый самолет?

– Какой самолет?..
– удивился Олег не очень убедительно.

Мазин не собирался выдавать себя за Вольфа Мессинга.

– О котором шла речь в ресторане. Я сидел за соседним столиком.

– Ну и совпадение! Вы все слышали?

– Бывает и похлестче, - ушел от вопроса Мазин, потому что запомнил из разговора немногое.
– Кажется, вы затеяли поиск вроде Сани Григорьева из "Двух капитанов"?

Он повторял тогда: "Понимаете, я уверен, уверен!" А грузин поддерживал: "Правильно, дорогой, правильно". Больше Мазин ничего не помнил. Да и стоило ли вспоминать? Зачем ему этот самолет в горах?

– Пойду умоюсь, - сказал Олег, не распространяясь о Сане Григорьеве. Он повернулся и заметил нож, лежавший на краю стола. Рукоятка выглядывала из-под платка.

– Откуда здесь мой нож?

– Ваш?

– А то чей же? Мне подарил его парень из венгерской делегации.

– Этим ножом пытались убить Калугина.

– Почему ножом? Говорили же про ружье. Про несчастный случай.

– Из ружья Калугин был застрелен. А ножом его пытались убить вторично. Тот, кто думал, что Михаил Михайлович не умер. Вам придется объяснить, как попал нож в руки убийцы.

– Что за компот! Калугина убили? И меня запутываете? Я вам ничего не обязан объяснять. Вы здесь такой же посторонний, как и я.

– Не горячитесь, Олег!
– прервал Мазин.
– Я полагаю, в ваших собственных интересах объяснить, кто мог воспользоваться ножом?

Олег кусал губы.

– Вы не разыгрываете меня? Неужели убит? Нож я никому не давал.

– Ножом открывал бутылки Валерий, - напомнил Мазин.

– Это ерунда. Открыл и отдал.

– Хорошо помните?

– Разумеется. Я положил нож в карман.

– А дальше?

– Не помню. Увидел его у вас на столе.

– Постарайтесь вспомнить до приезда милиции.

– Компот, - повторил Олег.

Мазин встал со скамеечки и задул свечу. Комнату наполнил неохотный свет дождливого утра.