– Демьяныч направлялся к Филипенко? Что было в свертке?

Галя покачала головой:

– Я вам, Игорь Николаевич, про то, что в душе возникло, рассказываю, а вы сразу на служебный лад переворачиваете. Сухой вы человек. Потому и эдельвейс вам не понравился. Не знаю я, что в свертке было.

– Да, Галочка, потерял я, видно, в ваших глазах. Кажется, опять гроза собирается.

Он посмотрел на тучи, утрамбовавшиеся на этот раз не на пути в долину, а сбоку, в понижении между горами.

– Это не наша. Сюда не доберется. Над Красной выльется.

Они проходили мимо пруда. Вертолет стоял на лужайке, но в домике никого не было. На берегу на откосе маячила длинная фигура.

– Валерий осматривает место происшествия.

Художник заметил Мазина с Галиной, побежал через луг.

– Доктор, постойте! Вы искали меня вчера?

– Доброе утро, Валерий! Я не доктор.

– Если я вам нужен...

– Теперь делом занялась милиция.

– Плевал я на формалистику! Если я вам нужен...

– Может быть, я вам нужен, Валерий?

– Черт с вами! Вы мне нужны! Всегда поворачиваете по-своему.

– Успокойтесь. Я хитрю. Вы мне тоже очень нужны, однако я в двусмысленном положении. Вторжение в сферу чужих полномочий...

– Не будьте служакой!
– перебил художник.
– Знаю, что вы не доктор, но как-то не представляю вас в мундире.

– Спасибо за признание. Что ж... Поговорить стоит. Подождите меня здесь, а? Я провожу Галочку и вернусь.

– Ладно...

Когда Мазин возвратился, Валерий стоял почти там же, только прислонился плечом к сосне.

– Заждались?

– Нет. Знал, что наврете. Нужна вам эта колдунья! Какую-то мысль преследовали.

– Была и мысль. Спросил кое-что у Глеба. Перекинулся парой слов с майором. Но вашего пренебрежения к Гале разделить не могу. В хижину зайдем?

– Нет. Не хочу туда. Лучше на воздухе. Что вы хотели узнать?

– Боюсь, что теперь, после смерти Демьяныча, это не так значительно, чем то, что хочется рассказать вам.

– Мне не хочется. Я себя за шиворот тяну! Только не стройте глубокомысленную рожу, не надувайте щеки, не изображайте гениального сыщика, который все знает! Ни черта вы не знаете и не узнаете, если я вам не скажу. Но я скажу, потому что я идиот!

– Нельзя ли помягче, Валерий?

– Нельзя. Столько лет считать себя умником - и вдруг убедиться, что ты круглый дурак! Такие переходы мягко не даются.

– Что это вы ополчились на собственную порядочность? Зачем?

– Порядочность? Ха-ха-ха! Впрочем, так с дураками и обращаются. Примитивно! Голыми руками! Я разочарован, доктор. Нельзя меня так покупать! Я сам, понимаете, сам!

– Я сказал то, что думал, Валерий.

– Тем хуже. Хотя вы правы: дурак и порядочный - почти одно и то же. В моем случае особенно. Порядочный дурак! Незаурядный.

– Напрасно вы смешиваете эти понятия.

– А есть разница? Тонкие нюансы?

– Чтобы быть порядочным, требуется мужество.

– Как вы меня покупаете!
– повторил Валерий.
– Скажите еще, что любите меня, как родного, добра желаете!

– Зачем врать? Родных я люблю больше.

– И все же врете! Играете, как кошка с мышью, и ждете, ждете с вожделением, когда же сорвусь я, выболтаю. Признания добиваетесь.

– Признания мало, чтобы установить истину.

– Когда брешут. А если правда?

– В чем правда?

– В том, что не могу я, не могу вынести, чтобы вместо меня, за мою вину вы упрятали за решетку этого примитивнейшего дикаря, ничтожного живодера Филипенко!

– Он сбежал.

– Потому что идиот. Еще хуже меня. И с карабином наверняка. Пока вы его возьмете, половину перестреляет - и все ему! Вышка! Или как так у вас говорится?

Мазин не ответил.

– Молчите? Как удав, который ждет кролика? В одни ворота играете. Видите же, что у меня нервы сдали!

– Валерий, вы из тех людей, на которых после пьянки находят приступы покаяния и самобичевания. Я бы вам посоветовал опохмелиться. В хижине осталась бутылка.

– В хижину не пойду. И прекратите ложь! Ведь дрожите от нетерпения!

– От страха дрожу.

Художник широко раскрыл глаза.

– Боюсь, наплетете несуразного. Ну, лучше мне плетите, чем там, под протокол.

– Да прекратите ж вы под добряка работать! Глотайте кролика с потрохами, с ушками, с хвостиком пушистым Пусть правда торжествует на земле. Пасечника гнусного я убил, а не Филипенко.

– Попробуйте доказать!
– вздохнул Мазин.

– До-ка-зать?
– Валерий сжал кулаки.
– Не жирно ли будет, товарищ подполковник?