— Но ведь не всегда бывает именно так.

— Все не так просто, как ты представляешь, Ричард. Твое предположение невероятно сложно. Мне трудно даже предположить все последствия от событий, вовлеченных в подобный случай. Так много уничтоженных событий должны были привести к огромному беспорядку, это должно было уже сделаться очевидным каждому. Любой должен был уже понять, что в мире что-то неправильно, даже если бы они не могли понять, что именно. Но ведь этого не произошло.

Шота резко взмахнула рукой.

— И ты, осознавая, какой вред можешь нанести миру своими безумными поисками, ты все же намерен продолжать искать женщину, которой не существует? Когда-то ты пришел ко мне за помощью, чтобы остановить Даркена Рала. Я помогла тебе и тем самым сделала тебя Лордом Ралом. Идет война, д`харианцы отчаянно сражаются, и тебе следовало бы быть с ними. Место Лорда Рала — твое место — именно там. Однако из-за своего упрямства, своего заблуждения, своего легкомыслия ты пренебрегаешь прямыми обязанностями вождя. Эти люди остались без вождя, и им нужна помощь. Вся, на которую способен только ты. Но ты бездействуешь, а значит, помогаешь их врагам.

— Я полагаю, что я прав. — Сказал Ричард. — И если это так, значит, существует опасность, о которой не знает никто, даже я. Именно поэтому никто не в состоянии бороться с ней. Лишь я один способен противостоять неизвестной, но неотвратимой угрозе. Я не могу равнодушно проигнорировать то, в чем уверен. Никто кроме меня не осознает всю чудовищность этой скрытой угрозы.

— Это очень удобное оправдание, Ричард.

— Это вовсе не оправдание.

Шота насмешливо кивнула.

— А если недавно основанная свободная Д`Харианская Империя тем временем падет? Что, если мечи дикарей Имперского Ордена превратят в трупы всех этих храбрецов, которые бьются за свободу, пока их вождь гоняется за призраками? Разве все эти солдаты будут менее мертвыми, из-за того, что ты один сознаешь какую-то непонятную опасность? Разве в этом случае миру будет веселее оказаться во мраке, где миллионы и миллионы несчастных будут обречены на жизнь в рабстве, на голод, страдания и смерть? Разве разрешение этой загадки, по твоему мнению, стоит того, чтобы оплатить ее ценой свободы многих людей? Неужели ты продолжаешь считать себя правым перед лицом подавляющего количества свидетельств обратного?

Ответов у Ричарда не было. Он, и правда, боялся даже попытаться ответить хоть на один из ее вопросов. После того, что она наговорила, что бы он ни сказал, все будет выглядеть пустым и эгоистичным. Он был уверен, что может полностью доверять своим суждениям, но также он понимал, что всем остальным любой его довод будет казаться несостоятельным. Поэтому, решил он, лучше всего сохранять спокойствие.

Более того, где-то в глубине сознания скрывалась тень ужасного опасения, что она может оказаться права, что все происходящее только лишь страшное заблуждение, ошибка, игра его собственного воображения.

Возможно ли, что все неправы, а прав только он один? Как такое возможно? Откуда он знает, что прав? Какие у него есть доказательства, кроме его воспоминаний? Не было ни единого свидетельства, чтобы подтвердить его слова.

Трещина в его уверенности ужасала. Если эта трещина увеличится, его мир рухнет и раздавит под своими обломками его самого. Он не сможет вынести такой тяжести, если Кэлен не существует.

Одно его слово стояло между Кэлен и забвением.

Он не мог больше жить без нее. Он не хотел продолжать жить в мире, где не было ее. Она была для него всем. До этого момента он спрятал память о своей любви в дальний уголок сознания. Вместо этого он сосредоточился на деталях ее исчезновения, стараясь разыскать ее, заглушая этим боль от ее отсутствия. Но теперь эта боль затопила его сердце, угрожая поставить его на колени.

Вместе с болью потери его затопило чувство вины. Ведь он был единственной надеждой Кэлен на спасение. Только он удерживал ее над потоком забвения, который стремился уничтожить все следы ее существования. Только он один делал хоть что-то, чтобы найти и вернуть ее. Вот только он ничего пока не добился. Дни проходили за днями, словно в торжественном марше, а у него не было ничего, что помогло бы ему хоть немного приблизиться к решению задачи. Приблизиться к ней.

Но самое плохое было то, что — он это знал — в одном Шота была права. Занимаясь поисками Кэлен, он подводил всех остальных. Он, и никто другой, убедил людей в возможности свободы. Убедил в том, что свободная Д`Хара — то место, где люди могут жить и работать в интересах их собственных жизней, ради их собственных целей.

Он слишком хорошо сознавал, что в значительной степени несет ответственность за разрушение барьера, а значит и за возможность, предоставленную Императору Джеганю привести в Новый мир орды завоевателей. За возможность угрожать новообретенной свободе Нового Мира.

Сколько людей оказалось в опасности, а то и потеряло свои жизни, пока он искал любимую женщину? Хотела бы Кэлен, чтобы он поступил так? Он знал, как она беспокоилась за жителей Срединных Земель, которыми когда-то управляла. Без сомнения, она хотела бы, чтобы он попробовал спасти их, даже ценой ее забвения. Да, она, разумеется, сказала бы, что, спасая ее, он слишком многое ставит под угрозу.

Если бы на ее месте оказался он, она поступила бы именно так.

Но что бы ни говорила Кэлен, ее жизнь была важна для него. Ее жизнь, которая составляла весь его мир.

Его мучил вопрос, была ли права Шота, что он использует исчезновение Кэлен в качестве оправдания перед остальным миром.

Итак, пока у него не будет возможности получить помощь в другом месте, он должен выиграть время, собраться с силами и укрепить свою решимость. Он решил сменить тему разговора.

— А как насчет, — спросил Ричард, неопределенно взмахнув рукой, — этого зверя, что преследует меня. — Горячность ушла из его голоса. Он вдруг понял, насколько устал от длинного перехода через перевал, не говоря уже о долгом путешествии из Древнего Мира. — О нем ты можешь мне что-нибудь рассказать?