Как и каменный колодец в беседке, коридор этот был некогда богато разукрашен, и хотя сейчас его тщательно подметенный пол пребывал в относительной чистоте, общее состояние было весьма удручающим. Нарисованные на стенах ландшафты поблекли, облупились, и даже в свете фонаря было заметно, какие они грязные. Мраморный пол, покрытый серовато-коричневыми, изодранными половиками, почти полностью поглощал звук наших шагов. В неподвижном, мертвом воздухе сильно пахло пылью.

По обеим сторонам коридора на некотором расстоянии друг от друга располагались дверные проемы, напомнившие мне долгие блуждания по дворцу. Большинство из них представляло собой черные дыры с распахнутыми настежь покореженными дверями, за которыми зияла пустота или виднелись кучи всякого хлама. Чарльз осветил первую из комнат, в которой, похоже, не было ничего, кроме глиняных горшков.

– Никакого Али-Бабы, только сорок разбойников, - прокомментировал он.

– А ты чего ждал?

– Бог его знает... А вот и пещера Аладдина. Подожди-ка, давай посмотрим.

Поначалу я не поняла, что привлекло его внимание. Мне показалось, что комната завалена всякой всячиной, вроде обнаруженной в гареме. Мебель, разные украшения, паутина - все тот же мрачный и заброшенный хлам времен. На шатком комоде лежала стопка книг, пожалуй запыленных чуть меньше, чем остальные предметы в комнате.

Сначала по книгам скользнул луч фонаря, потом их коснулись изящные пальцы Чарльза. Он перевернул самый толстый том:

– Так я и думал.

– Что это?

– Словарь Чембера.

Книга раскрылась в его руках. Я заглянула в текст, освещаемый лучом фонаря:

– И главное, как познавательно. Ты знал раньше, что такое "бросме"? Здесь написано, что это "налим". А ты-то что знаешь? Одни кроссворды?

– Как скажешь.
– Он захлопнул книгу, подняв облачко пыли, и взял другую.

Она была меньших размеров, однако имела более внушительный вид и даже под толстым слоем серой пыли просматривался великолепный переплет из изящно тисненной кожи. Кузен бережно держал в руках этот фолиант, а когда сдул с него пыль, я заметила блеснувшую позолоту.

– А это что?

– Коран, причем в великолепном издании. Взгляни-ка.

Бумага была толстая, явно дорогая, а арабский текст, красивый сам по себе, украшали витиеватые узоры, отделявшие его главы-суры. Никогда бы не подумала, что подобную книгу бросили в пыли.

Чарльз молча положил том и скользнул лучом в глубь нагромождений мусора. Неожиданно его рука замерла на месте.

– Смотри.

Поначалу все, что я смогла различить среди всей этой рухляди, были лишь поломанная скрипка, нечто похожее на пару роликовых коньков и связку кожаных ремней, пряжек и кисточек, что в конечном счете оказалось парой конских уздечек. Сзади, наполовину скрытые этими деталями упряжи, выглядывали два запылившихся предмета, чем-то похожие на статуэтки. Фарфоровые собаки.

Даже поняв, что передо мной, я секунд пять глазела на них, прежде чем решилась подойти.

– Чарльз! Это не твои гончие Габриэля?

– Абсолютно верно.
– Он опустился на пыльный пол, встав на колени рядом с уздечками.
– Подержи фонарь.

Я наблюдала за тем, как осторожно он отложил уздечки в сторону и взял в руки одну из фарфоровых статуэток. С некоторым изумлением я заметила, как бережно, почти благоговейно он сжимал ее в своих ладонях, потом вынул из кармана носовой платок и принялся медленными, нежными движениями обтирать с нее пыль. Существо, которое вполне могло являться как собакой, так и львом, было высотой сантиметров пятнадцать и сделано из ярко-желтого фарфора, покрытого блестящей глазурью. Зверь сидел на задних лапах, удерживая вес тела на одной передней, тогда как другая грациозно покоилась на украшенном изящной резьбой мяче. Голова с глазами, устремленными вдаль, была чуть повернута к одному плечу, уши прижаты, пасть типично по-собачьи оскалена, изогнутый пушистый хвост прижат к спине.

Вид собаки наводил на мысль о ее настороженности, эдакой игривой свирепости. Рядом на полу стояла ее пара - яркая расцветка также была покрыта слоем пыли, но под лапой вместо мяча сидел щенок с пушистым хвостом.

– Боже ты мой, - мягко проговорил Чарльз, - кто бы мог подумать... Ну, как ты их находишь?

– Не надо меня спрашивать, я не разбираюсь в подобных вещах. Это и в самом деле собаки?

– Это то, что принято называть собаками Фо или буддийскими львами. Никто толком не знает, что это были за существа.

– А кто такой Фо?

– Сам Будда. Это единственные создания в буддийской мифологии, которым разрешалось убивать, но и то лишь во имя защиты своего божества - Будды. Их считают официальными охранниками его храма.

Он повернул в руках поблескивающие статуэтки. Сморщенная, аффектированная, ухмыляющаяся мордочка чем-то напоминала пекинеса, забавляющегося с мячом.

– Знаешь, - сказала я, - у меня такое впечатление, что я их помню. Как ты думаешь, почему их отнесли сюда? Я хочу сказать...