Я, понятно, был заинтригован: поступок, какой встретишь нечасто! Решил обязательно с этим парнем познакомиться. Может, даже организовать матерьяльчик для газеты, если будет согласие; придумал и заголовок: "Не прошел мимо".

Миновав посрамленных, тупо осмысливавших происшедшее, вошел следом. Наплыв посетителей давно прошел, за столиками сидело где один, где два человека - холостая шахтерская молодежь из общежитий. Парень стоял в очереди за талончиками четвертым. В зале витал кислый запах казенного рассольника, слышался звяк ложек об алюминиевые тарелки. Одна из официанток собирала со столиков посуду, вторая - на цветастом подносе разносила блюда (о самообслуживании в те времена еще понятия не имели).

Заметив меня, эта вторая улыбнулась и показала глазами на один из свободных столиков (недели две назад мы познакомились на танцах и с тех пор "дружили"). Я охотно воспользовался поблажкой, а когда она через минуту подошла, честно признался:

– Голоден, Танечка, аки волк. Рассольника не надо, а вторых тащи два. Или, пожалуй, три - я сегодня не обедавши. Ну, и что там у вас на третье.

Неохотно взяв плату, она ушла к раздаточной, а я присмотрелся к парню. На вид - лет двадцати пяти. Плечист, борцовская шея. Смоляные, слегка вьющиеся волосы. И что-то уж очень знакомое в чертах лица... Где, когда мог я его видеть?

Таня принесла заказанное, когда он только еще рассчитался за талончики; сел неподалеку.

– Глянь вон на того парня, - сказал я тихо.
– Правда, красив?

– М-м... В нем что-то есть, - согласилась она и хотела уходить, так как один из нетерпеливых проголодавшихся поторапливал

– Обслужи, пожалуйста, и его вне очереди, - попросил.
– Почему объясню позже

– Для тебя - хоть рубашку с себя!
– пословицей пообещала моя близкая знакомая. Забрав талончики у него и у нетерпеливого, ушла.

Объект моего наблюдения, откинувшись на фанерно-трубчатую спинку общепитовского стула, меланхолично обвел взглядом зал, несколько дольше задержался на мне, но видимого интереса не проявил.

Заканчивая ужинать, я заметил, что им интересуются еще трое, только что вошедшие. Один из них - с подмоченным галстуком в обезьянах - достаточно громко процедил: "Он... Я его, падлу, засек железно!" Дело, кажись, пахнет керосином, подумал я; надо предостеречь! Подсел и, кивнув в их сторону, сказал озабоченно:

– Глянь вон на тех троих... Караулят, будь осторожен. Может, организовать ребят в помощь? Я живу рядом, в общежитии.

Он посмотрел на меня (мне показалось - с удивлением), мельком глянул на троицу, усмехнулся:

– Не стоит беспокойства.

– Но, может, и снаружи столько же...

– Возможно, - согласился довольно спокойно.
– Но вдвоем управимся. Не спешишь?

– Да нет, но...

Тут подошла Таня с подносом, и я поднялся, чтобы сказать, что "жду ее на нашей скамейке" (она должна была вскоре смениться), и вышел проверить свои опасения. "Если их там целая шайка, - подумал, - то для двоих многовато. Все-таки сбегаю за ребятами?"

Смеркалось, на столбах зажглись фонари. Сел на ближайшую скамейку выяснить обстановку. Как я и предполагал, у крыльца отиралось еще трое. Среди них узнал и второго, который был уже без восьмиклинки. За подмогой бежать не стал из опасения опоздать.

Парень показался через четверть часа, следом - караулившие. Присоединились, и вся компания двинулась вслед. Все - крепыши, лет по двадцати с небольшим, навеселе.

– Эй, чувак, прикурить не найдется?
– окликнул детина в брюках дудочкой, отчего смахивал на циркуль.

– Вы меня?
– остановился "чувак"; я тоже поднялся, готовый вступиться, хотя, признаться, немного трусил: как-никак вдвоем против шестерых...

– Тебя, тебя!
– И шайка стала его окружать.

А дальше случилось нечто невероятное. Будучи в каких-то трех саженях, я, тем не менее, не успел разглядеть все как следует. Увидел лишь, что едва ли не одновременно двое ближайших к нему растянулись на тротуаре. Еще один шмякнулся чуть поодаль. Остальные кинулись кто куда. Парень снял кастет с руки длинного, похлопал его по щекам; когда он что-то промычал, повернулся ко второму.

– Приведи в чувство вон того, - показал на лежащего в стороне. Это был патлатый. Я проделал ту же процедуру, нокаутированный, осоловело поводя глазами и матерясь, стал подниматься.

– Он еще и сквернословит, ек-карный бабай! Придержи, я добавлю, шагнул к нам... мой давний знакомый!..

Глядя, как после такой угрозы патлатый задал стрекача, сиганул через невысокий штакетник скверика, растянулся и снова вскочил панически, я едва сдерживал смех. Стали расходиться собравшиеся было несколько зевак, и мы уселись на скамью.