– Ох, ну ладно, пошли.

Они прибавили шагу и минут через двадцать очутились у ворот парка. В нем было на удивление пусто: обычно в заросших аллеях попадались мамаши с колясками или влюбленные парочки, а тут ни души... Прежде они бы не обратили на это внимания, но теперь, увлеченные странной пьесой, во всем видели что-то загадочное, необычное... Игра в театр подхлестнула воображение, и широко открытыми глазами они старались читать жизнь между строк, надеясь разглядеть такое, чего на простой обыденный взгляд в ней нет. Ждали: вот-вот увидят, почувствуют, а что - и сами не знали. И от постоянного напряженного ожидания душа уставала. Ныла душа.

Девчонки брели в сонной зелени, окутанные летучими облаками тополиного пуха. Хотелось лечь в траву и уснуть... Какая-то тяжесть лежала на сердце, хотелось стряхнуть, отогнать её, но не было сил.

Мура оттого и стремилась к воде, что знала: вода даст силы, поможет очиститься. Эта душевная смута последних дней уже не на шутку сердила её. Под сарафаном у Муры оказался ярко-розовый блестящий купальник, она, не раздумывая, кинулась в воду и поплыла, а Таша осталась на берегу. Скинула босоножки, потрогала воду ногой, нахмурилась и села у берега, обхватив руками колени.

– Ой, Таш, так здорово! Плыви ко мне!

– У меня купальника нет, - буркнула Таша, нехотя вошла в воду, прошлась вдоль берега и вернулась назад.

– Ф-фу, кайф какой!
– Мура вылезла из воды и с наслаждением растянулась в траве, глядя в небо.
– Таш, ты чего киснешь, сегодня же день такой... праздник все-таки. Я прямо как заново родилась, водичка - это все-таки здорово!

– Да, наверное, но мне что-то не хочется, - Таша кусала травинку. Так ты будешь альбомы эти читать?

– Про Комиссаржевскую?
– Мура уселась по-турецки.
– Так их дядя Федор только тебе доверил. Под честное слово! Ты у него любимица, он на тебя возлагает большие надежды.

– Глупости, он на всех возлагает. Вон, слыхала: вчера сказал, что хочет с нами работать в Москве, официально зарегистрировать студию... Мур, ты чего?

Та вдруг закрыла лицо руками, а потом вдруг прыгнула к Таше и спрятала голову у неё в коленях.

– Мурка, перестань, мне щекотно!

Мура подняла голову, глаза её засияли.

– Таш, ты никому не скажешь? Клянись!

– Нет, ты просто ненормальная! Ну, клянусь.

– Ой, Ташка, я, кажется, влюбилась!
– Мура обвила шею подруги руками, прижалась к ней горячей щекой.

– В кого?

– Только помни, ты поклялась! В Федора Ильича! Я просто с ума схожу! Ой, Ташка! Он обалденный... и вообще... я буду актрисой! Ох, просто сдохнуть можно!

– Мурка, так чего с ума-то сходить, это же здорово - будь! У тебя талант...

– Нет, талант у тебя. А я... у меня не получится, - она сникла и отвернулась.

– Почему это?

– Я несобранная. А Ильич говорит, нужно силу воли иметь, и работоспособность, и ещё много чего... а я перепрыгиваю с пятого на десятое, сама не знаю, чего хочу, и вообще...

– Но теперь-то ты знаешь...
– успокаивала её подруга, чмокая в лоб и приглаживая растрепавшиеся волосы.

У Муры на глазах заблестели слезы, она вся дрожала то ли от холодной воды, то ли от волнения.

– Знаешь, у меня сердце, кажется, выпрыгнет! Это так сложно все... он же старый и он на меня ноль внимания... Я для него просто маленькая сумасбродная дурочка!

– Ну, это ты выдумываешь. А потом, почему же старый? Ему всего сорок три - это ещё не старость. Сейчас такие браки в моде.

– Вот, глупая, при чем тут брак?! Не надо мне никаких браков... или надо. Сама не знаю. И потом замуж меня никто ещё не зовет...

– Так позовет... Вот будет у нас в Москве своя студия, ты в ней будешь первой актрисой, он режиссер... Так всегда и бывает, что они женятся.

– Нет, я об этом не думаю. Просто... никогда не встречала такого человека, как он. Он же гений, Ташка! И он... ну, не знаю, самый умный, самый талантливый, самый классный из всех! Разве эти сопляки с ним сравнятся?!

– Нет, не сравнятся конечно. Слушай, ты мне вот что скажи: а чего это ты вздумала, что актрисы из тебя не получится... Я вот читаю и думаю: знаешь, ты ужасно похожа на Комиссаржевскую!

– Я?! Совсем ты поехала!

– Правда, вот почитай - сама увидишь. У меня ещё два старинных журнала есть: "Галерея сценических деятелей" и "Вера Комиссаржевская" - Федор Ильич мне дал. У неё такие письма - обалдеть можно! Вот прочла - и хочется куда-то бежать, лететь... сделать чего-то особенное... Ой, Мурка... ты тоже клянись, что никому не скажешь!