– Приезжайте вечером, - посоветовал я, - а то наши ребята вас побьют.

– Ха-ха!
– сказал Ершиков.

Вечером мы уже околачивались возле конюшни. Галина Дмитриевна тоже была здесь и делала вид, что занимается делами. Но все дела валились у нее из рук: и лопата, и щетка, и даже ведро с водой. Она немного волновалась. Мы - тоже, но совсем немного.

Стемнело. Вороны, которые кормились днем на куче конского навоза, улетели ночевать в парк. И там галдели, устраиваясь на ветках. Бранились, как грузчики на рынке.

На стадионе появились собаки с хозяевами. Они отгуляли свое, и вскоре вокруг школы стало совсем безлюдно.

Пошел снег. Вился вокруг фонарей - спокойный такой, равнодушный. Совсем не волновался. А чего ему волноваться? Ветра нет, ложись где хочешь - на ветки, на скамейки, - никто тебя не сдует, не сгонит с твоего места.

– Ну где же они?
– спросила Галина Дмитриевна.
– Может, передумали?

Как же! Передумают они!

– Едут, - шепнул Алешка.

За домами и дворами послышался шум большой машины, и вскоре мы увидели черный джип, за которым тянулась, дымя изо всех сил, здоровенная фура.

Машины остановились. Из джипа выскочил Ершиков, а за ним человек в белом халате поверх пальто и два амбала-охранника.

– Здравствуйте, - сказал приветливо Ершиков Галине Дмитриевне.
– Мы приехали за лошадью.

– Наконец-то, - ответила Галина.
– Я уж не знаю, что с ним делать.

– А откуда он у вас?

– Вы знаете, приехал на нем какой-то молодой человек и попросил приютить жеребца на несколько дней. Я, конечно, согласилась. А теперь не знаю, что делать.

– Это моя лошадь, - сказал Ершиков.
– А молодой человек украл ее у меня.

– Какой ужас!
– тренер Галина прижала ладони к щекам.
– И какое счастье!

Мы скромно стояли в сторонке. Слушали, что они говорят. И ни во что не вмешивались. Наш выход еще впереди.

– Давайте коня! Давайте моего родимого!
– завопил Ершиков.
– Я так по нему соскучился, что уже которую ночь провожу без сна! Верите?

– Еще бы!
– сказала тренер Галина.
– Я сейчас его выведу. Только… извините, конечно, но мне хотелось бы взглянуть на его документы.

– Ради Бога! Семеныч, документы.

Семеныч в белом халате поверх пальто суетливо распахнул кожаную папку.

Тренер Галина полистала страницы, кивнула и сказала:

– Отлично! Сейчас я его выведу. Только будьте осторожны. Он чужих людей не любит, лягается.

Галина Дмитриевна засветила керосиновый фонарь и пошла в конюшню. И мы услышали, как стучит копытами по доскам пола наш любимый Алмаз.

Он вышел из темноты конюшни на зимний вечерний свет и остановился. Нагнув гордую голову, оглядел каких-то людей, не проявил к ним никакого интереса, ударил копытом в землю и тихонько заржал, задрав свою красивую голову.

– Опа!
– воскликнул бизнесмен Ершиков.

Алмаз, словно услышав его слова, заплясал своими тонкими ногами.

– Загружаем!
– скомандовал Ершиков.

Из фуры выскочили еще два молодца, распахнули заднюю дверь и вытянули наружу трап с поперечными ступеньками.

– Заводи!
– разошелся вовсю Ершиков.

– А деньги?
– спросил Алешка.

– Фиг тебе!
– со злорадной улыбкой ответил ему коммерсант.
– Обойдешься!

– Как вам не стыдно!
– изо всех сил обиделся Алешка.

А в это время человек в белом халате поверх пальто осмотрел со всех сторон прекрасную лошадь и заорал:

– Стойте! Это не Топаз! Это его бракованный братец!

– Как?
– Ершиков уселся прямо на навозную кучу. Повернулся к нам: - Вы мне наврали?

– И вы нам тоже, - спокойно ответил Алешка.
– Галина Дмитриевна, дайте мне ваш мобильник. Я позвоню папе. И скажу ему, что какие-то темные люди грабят школьную конюшню.

Тренер Галя протянула Лешке телефон. Братишка потыкал в него пальчиком и спокойно сказал:

– Группа шесть! Грабеж на Вернадского, 99, высылайте спецназ. Срочно.

Всех - бизнесмена Ершикова, мужика в белом халате, фуру с дымком - всех мгновенно сдуло. Будто их и не было.

Алешка подошел к тете Гале и подергал ее за руку:

– Испугались?

– Не очень, - ответила она, переведя дыхание.
– Я была в тебе уверена.

– Вот и хорошо, - сказал Алешка.
– Значит, завтра мы будем прятать здесь вашего любимого Топаза. Не возражаете?

– Не очень.

– Вы не волнуйтесь. Сюда они уже не сунутся.