Фима невольно улыбнулся. Димка, Димка, славный человечек. В такую-то минуту и то не смог удержать в себе возмущения. Кипит, наверное, весь. А дедок, значит, Александр Павлович – солидно.

– Так что там у вас?

– Да спокойно тут, Фима, спокойно.

– Разберемся, конечно, Дим. Ты пока выясни все у Александра Павловича. Мы пошли.

– Бог в помощь!

По одному перебежали к стене. Свет фонарей, горевших по углам здания, под ноги каждому бросил по две тени: слева короткую черную, справа длинную серую. Еще немного постояли: ничего, только комары слетаются на человечинку.

Двое встали “слоном”: один уселся на плечи другому, упер локти и голову в стену.

Третий встал сбоку. Сложил руки в замок и подсадил Фиму, как перышко подбросил.

Фима наступил правой ногой на бедро верхнему, ухватился за его локти. Как учили, стараясь не терять инерции, вставил левую ногу между его плечом и головой и вытолкнул себя вверх. Сплит, тот, что пониже, оказался у Фимы на уровне живота.

Он забросил колено и через мгновение уже стоял на сплите обеими ногами. Второй сплит висел повыше, ступенькой, и Фима, подтянувшись на руках, взобрался на него.

Снова выпрямился – парапет плоской крыши был совсем близко, но, чтобы ухватиться за дальний его край, нужно было подпрыгнуть. “Выдержит ли?” – мелькнуло. Присел и прыгнул, взмахнув руками так, будто плыл брассом. Под ним скрипнуло. Вроде не очень громко. Ухватился. Хорошо ухватился, далеко. Подтянулся, помогая себе носками кроссовок, лег грудью на парапет, развернулся, перебросил ноги. Скатился спиной на крышу, беззвучно смеясь в темноту. Соврал ребятам – сказал, что на прошлых сборах проделывал это упражнение лучше всех в Стяге. Кого-то в прошлом году не было, другие не помнили. А упражнение-то у него совсем не шло, срывался через раз. Получилось – да так легко, играючи.

Перешел на другую сторону крыши, осторожно выглянул. Коротенькая открытая галерея над крыльцом штаба.

Вернулся. Обвязал веревку вокруг трубы воздухозабора, сбросил ее вниз, на сгорбившиеся у стены спины. На крышу взобрался Максим Федичкин.

Еще раз проверили узел, которым крепилась веревка, перекинули ее на другую сторону здания. Теперь первым пошел Максим. Фима встал у края крыши, пропустив веревку у себя за спиной и обмотав вокруг разведенных в стороны рук. Максим встал рядом. Спускаться он будет дюльфером. Пропустил веревку спереди между ног, обернул вокруг правого бедра и забросил за левое плечо. Свесившийся за спиной конец зажал у пояса правой рукой. Не глядя на Фиму и не говоря ни слова, спиной вперед поднялся на парапет. Мелко переступая, достиг самого края, откинулся назад и будто уселся на воздух. Осторожно опустил правую руку, позволив своему весу преодолеть силу трения и увлечь его вниз. Пока Максим спускался, веревка дрожала и ходила ходуном, толкала Фиму в спину словно хамовитый сосед в автобусе и вдруг, когда он ожидал этого меньше всего, успокоилась.

Максим трижды дернул веревку. Фима сбросил ее себе под ноги, переступил, подтянул свободный конец и забросил петлей за спину. Перехватил как нужно и поднялся на парапет, уже понимая, что боится, до колкого мороза в животе – боится. Днем на полосе препятствий, на высоте трех метров, над кучей песка, спускаться дюльфером оказалось намного проще. Стал переступать ногами, подбираясь к краю. Нащупал его носком – вот он. Правую руку с зажатой веревкой согнул, проверил, крепко ли она обхватывает. Выдохнул и, опустив свободный конец к бедру, попробовал откинуться назад. Еще немного, еще… сейчас… Предательское тело отшатнулось, дернулось вперед. Чуть на крышу не свалился. Быстро, чтобы не дать страху овладеть им, откинулся назад, лег на струной натянувшуюся веревку.

– Укрепи и направь, – шепнул.

Выпрямил одну ногу, другой оттолкнулся от края и пошел вниз. Больно, с размаху ударился коленями. Развернуло боком. Висел, покачиваясь, терся щекой о стену.

Дышал громко – казалось, слышно на самом КПП. Смотрел на правую руку, подтянувшую веревку к самому носу, – будто если не будет на нее смотреть, побелевшие пальцы-предатели обязательно разожмутся, разожмутся и больше не схватят. Зачем-то лизнул кончиком языка кирпич. Кирпич шершавый, солоноватый на вкус.

Как вдруг сузилась жизнь – захлопнулась: кирпичная стенка да веревка, натянутая в пустоте.

– Вооружи мя крепостию и мужеством.

Поймал равновесие, уперся подошвами в стену и вдруг, не слыша ничего, кроме своего сердцебиения, пошел уверенно, переступая мягко и бесшумно, то поднимая, то опуская правую руку с болтающимся концом веревки. Проем галереи оказался немного в стороне – отнесло, пока бултыхался. Стал делать приставные шаги. Не помогло. Поравнялся с проемом, но по-прежнему остался в стороне от него, в каком-нибудь метре. Как ни старался переместиться вправо, перебирая ногами, ничего не получалось. Веревка натянулась вдоль стены наискосок и дальше не пускала.

Максим выглянул с веревкой, обмотанной несколько раз вокруг кисти, прошептал спокойно, с расстановкой:

– Спустись немного ниже.

Фима послушно спустился, посмотрел снизу на Максима. Максим улыбнулся и показал глазами на тот конец веревки, который был у него в руке.

– Давай так. Вытяну. Обеими хватайся.

И исчез.

Поняв только одно: Максим хочет, чтобы он взялся обеими руками за этот конец, Фима разжал левую руку – его тут же развернуло спиной к стене – и перехватил ею над правой рукой.