В вашей жизни ничто не изменится - ни сейчас, ни в будущем. Если, повторяю, вы сами не захотите перемен. Я обещаю вам это как Капитан-премьер.

Неожиданно глаза ее на секунду потеплели, и выступление закончилось следующими словами:

–  Я люблю наш прекрасный Корабль. Я всегда любила его и заботилась о нем. И не хочу ничего, кроме того, чтобы защищать его самого, его замечательную команду, его пассажиров отныне и до конца этого исторического путешествия.

Вице-капитаном Первого кресла назначается мой сын. Сообщения о других назначениях будут переданы позднее.

Итак, ваш Премьер желает вам счастливого дня и еще более счастливых последующих тысячелетий, дорогие друзья…

На конце стола из перламутрового дерева был водружен маленький сверкающий бюст Премьера с лицом, на котором застыло выражение обаяния власти и высокомерия. А рядом с бюстом находилась ее собственная отрезанная голова с длинными седыми и спутанными волосами, с бледной, плохо высушенной кожей, не сохранившей даже следа бывшего золотистого цвета. Благодаря замедленному анаэробному процессу и фантастической ярости голова могла еще открывать глаза и кое-как двигать губами, но, не имея легких для подачи воздуха через гортань, ее рот мог только сипеть. Впрочем, сип это был достаточно отчетливым, то есть любой индивид, обладавший терпением или просто умевший читать по губам, вполне мог разобрать произносимые ею слова.

«За что?
– спрашивала она.
– За что, Миоцен?
– Потом после долгой паузы просила:- Объясни же. Только мне.
– Потом вновь начинала умолять: - Прошу тебя.
– Но закончить свою речь обычно уже не могла, с мягким влажным звуком глаза и рот закрывались, и бывший Премьер снова погружалась в глубокую кому.

С неким холодным удовлетворением Миоцен тронула седые волосы.

Она повела глазами вдоль стола, задумалась, назвала имя и немедленно получила в ответ подробный бесстрастный отчет о том, что уже было проделано, о происходящем в настоящий момент и том, что надо было завершить в самое ближайшее время.

–  Счастливая Вилка, - вызвала она следующего.

С черного кресла поднялась маленькая плотная женщина - урожденная Преданная, но присоединившаяся к Бродягам еще в детстве - и сделала сообщение о сопротивлении среди остатков старой команды.

–  Их оплотом по-прежнему является порт Альфа, а две или три вооруженные банды орудуют поблизости от порта Эрайнайдай. Первая группа уже поймана, остальные дезорганизованы и имеют мало ресурсов.
– Она помолчала немного, справляясь о последних данных через свою связь.
– Мы только что взяли того, кто занимался саботажем реакторов. Безграмотный инженер, как вы и предполагали, мадам. Восстановление, как я уже говорила, идет по расписанию. То, что создано Строителями, разрушить не так-то просто.

По залу пополз шепоток одобрения, и многие из рядом сидевших офицеров повторили - «Строителями» - с привычным уважением.

Счастливая была в чине генерала. Она немного помолчала, разглаживая и без того не имеющую ни единой морщинки пурпурно-черную ткань формы. Как многие из поколения внуков, она не понимала искусства ношения одежд, и это требовало от нее самодисциплины и новых привычек. Но Миоцен не уставала напоминать всем, что пассажиры ожидают от команды не только безукоризненного поведения, но и безукоризненного внешнего вида. Капитаны и солдаты, одетые в собственные волосы и кожу, не вызовут доверия ни у кого. А завоевание доверия являлось главнейшей задачей как на ближайшие дни, так и на последующие тысячелетия.

–  Сколько бывших капитанов смогло убежать?
– потребовал данных капитан Первого кресла.

–  Тридцать один. Это по самому большому счету, сэр. Сидя по левую сторону от матери, Тилл являл собой

воплощение сосредоточенности и откровенности. В отличие от большинства Бродяг, он не испытывал неудобства от формы, скорее наоборот. И каждый раз, когда Миоцен смотрела на него, одетого в яркий мундир с сияющими эполетами на гибких, но широких плечах, готовых вынести любую ношу - она испытывала властную любовь вкупе со всепоглощающей, почти пугающей гордостью. Тилл был идеальным капитаном Первого кресла.

–  Кто из их числа самый опасный?
– спросил он снова, уже зная ответ.

Счастливая перечислила ряд имен.

–  И Памир, - добавила она презрительно под конец.
– Среди них он офицер самого высокого ранга. Но это еще ни о чем не говорит. Судя по записям прошлого Премьера, он человек недисциплинированный, и относятся к нему плохо. Его не уважали ни Премьер, ни остальные капитаны. Его преданность вообще всегда была под сомнением. С ним может иметь дело только Премьер.

–  Я помню его, - вдруг сказал Даен, засмеялся, сделал какой-то неопределенный жест, и добавил: - О нем нечего беспокоиться. Памир, как пить дать, прячется в одной из своих старых дыр да ждет новой амнистии.

Даен занимал Второе кресло - пост, принадлежавший ему еще до отправления на Медулла оссиум. Это было звание, к которому он относился весьма ревностно, хотя и вынужден был признаться, что бывший Премьер вела дела неумело. Сначала позволив такому сумасшедшему, как Дью, забрать в свои руки столько власти, а потом за пять тысячелетий не сумев найти пропавших без вести капитанов. Да, она, конечно, заслужила отставку. И все же, не подвергая сомнениям свою преданность Миоцен, он был против совершенной жестокости и несколько раз упоминал об этом открыто. В свою очередь Миоцен не давала ему ни серьезных прав, ни ответственных обязанностей. Даен и другие старые капитаны служили лишь для одной-единственной цели: подтвердить законность и моральность правления Миоцен.