– И все же, вы принадлежите к той группе, которая захватила ключевые посты. Ведь не случайно только человекогиены имеют право вершить правосудие. У меня есть подозрение, что ваш суд не так уж беспристрастен. Если вы убедите меня в обратном, я с радостью отвечу на ваш вопрос.

– Я буду беспристрастен, - пообещал судья.

Модьюн покачал головой.

– Боюсь, что мы не понимаем друг друга. Каждый может заявить,что он беспристрастен. Ведь вы - член небольшой группы, захватившей власть. Как же вы можете доказать мне, что не собираетесь засудить обвиняемых?

– А я боюсь, - холодно заметил судья, - что мне снова придется вас предупредить: или давайте показания, или покиньте зал.

– Я буду давать показания, - сказал Модьюн.

– Вот и отлично. И что же вы ответите на мой вопрос?

– Когда я проник на корабль, подсудимые были вместе со мной.

Громкий вздох пронесся по залу. Как будто все зрители разом перевели дыхание.

Судья застучал молотком, призывая к порядку. Когда в зале снова установилась тишина, Модьюн обратился к судье:

– У меня возникло подозрение, что моя связь с подсудимыми склоняет чашу весов не в их пользу.

– А что тут еще можно предположить?
– осведомился судья, едва скрывая торжество.

Модьюн посмотрел на него с сожалением.

– Можно предположить, что я просто сопровождал их, а это никак не связано с тем, в чем их обвиняют. Можно предположить, что они были со мной, но даже не догадывались о моем намерении.
– Он нетерпеливо пожал плечами.
– Я могу выдвинуть еще с десяток таких предположений.

Его честь сделал знак обвинителю.

– Продолжайте допрос свидетеля и выясните конкретные обстоятельства, которые он только что затронул. Мне кажется, что в конце концов он все же дает правдивые показания. Вот и выясните у него всю правду.

Модьюн оставалось признать, что судья придумал неплохой ход. Можно сколько угодно рассуждать о правде с философской точки зрения, но лгать о реальных событиях... нет уж, увольте. Так что обвинителю удалось вытянуть у него одно признание за другим. И вот последнее, заключительное: да, четверо подсудимых действительно знали заранее, что он задумал пробраться на звездолет.

Да, эту мысль подсказал один из подсудимых, а остальные с ним согласились.

Когда Модьюн закончил, судья обратился к защитнику.

– Сэр, есть ли еще вопросы к свидетелю?

– Нет, - последовал ответ.
– Я вообще не вижу никакого смысла продолжать заседание.

– Согласен с вами, - поддержал его судья. Потом повернулся к обвиняемым.
– Встаньте!
– приказал он.

Четверо подсудимых робко поднялись.

Судья продолжал:

– Поскольку свидетель подтвердил вашу вину... начал он.

– Послушайте!
– крикнул Модьюн.

Но судья, не обращая на него внимания, продолжал, как ни в чем не бывало:

– ... приказываю взять всех четверых под стражу...

– А как же присяжные?
– не унимался Модьюн.
– Ведь их должен был судить суд присяжных!

– ... и отвести в камеру. Там вы проведете одну неделю, в течение которой имеете право подать апелляцию в высший суд. Если она не будет принята, то ровно через неделю, считая с сегодняшнего дня, вас расстреляют из ядерных ружей.

Он дал знак полицейским, которые стояли позади пленников.

– Уведите осужденных!
– приказал он.

Потом повернулся к Модьюну и любезно произнес:

– Я хотел бы поблагодарить вас за правдивые показания. Именно благодаря им нам удалось без особых проволочек доказать вину подсудимых.

"Сомнительный комплимент", - подумал Модьюн.

ГЛАВА 19

"Кажется, я сделал все, что мог, - размышлял Модьюн, и теперь пусть все идет своим чередом".

Почему же тогда весь остаток дня после суда его беспокоит неприятный жар во всем теле? Его философский ум с трудом справлялся с этими глупыми выходками желез внутренней секреции. До чего все-таки странно - он встретил Роозба с приятелями совершенно случайно, и вот его тело так привязалось к ним...

"Как- будто я искал их специально, потому, что подметил в них какие-то особые качества!
– подумал Модьюн.

В первый же день, выйдя из-за барьера, он простонапросто остановил первую попавшуюся машину с четырьмя пассажирами и занял одно из двух свободных мест. Никаких других поводов для встреч не было Какая разница - эти четверо или любые другие человекозвери?

"Вот истинная перспектива наших взаимоотношений", успокаивал он себя.

И все же тело испытывало непонятное возбуждение.