– Браво, браво!
– кричали со всех сторон; офицер, который оказался ближе всех, предложил певице место рядом с собой.

– Красавица, что для вас заказать?

– Пить, пить, пить!
– ответила певица, громко смеясь.

– Да здравствует вино!
– подхватил офицер. Официантка принесла несколько бутылок красного.

Разливать стала певица, и офицеры наперебой тянулись к ней с бокалами. Шум, смех, звон бокалов, обрывки песен выплеснулись через окна на тихую окраинную улицу. Фашисты пили много; вскоре они так упились, что едва ли узнавали друг друга. Тогда итальянка выразительно посмотрела на Аслана и Чуга.

Те сразу же поднялись. Время! Через десять минут военнопленные соберутся у выхода из лагеря. Пятеро итальянцев из охраны, а также охранники-словены сами вызвались содействовать успеху операции и бежать вместе с пленными в партизанский отряд. Оставалось убрать трех несговорчивых часовых.

Население местечка спало глубоким сном. Неугомонный северный ветер завывал в проводах. Электрические лампы, освещавшие окрестности лагеря, раскачивались на ветру, и свет от них метался по земле. Продрогшие часовые шагали вдоль ограды, с нетерпением ожидая рассвета, мечтали о теплой постели.

Вдруг погас свет, и не успели часовые рта раскрыть, как на них навалились со всех сторон партизаны. Затем лагерные ворота широко распахнулись, послышался крик; "Товарищи, вы свободны! За мной!" - и толпа пленных, ожидавшая этой минуты, кинулась к воротам, закипела в них и наконец вырвалась на волю. Впереди бежал Яков Александрович. Аслан махнул ему рукой, и бывший учитель, стараясь не упустить из виду бывшего ученика, тяжело семеня, трудно дыша от волнения, побежал во главе толпы прочь от лагеря.

Они уже подбегали к лесу, когда в лагере началась суматоха. Послышалась стрельба. Вновь загорелся свет. Луч прожектора заметался по опушке леса.

Военнопленные ушли от погони.

Уже на горе, когда объявили привал, Аслан и Яков Александрович, отыскав друг друга, обнялись и расцеловались.

– Аслан! Спасибо тебе!

– За что, Яков Александрович? Наш долг - помогать друг другу. Ух и рад же я, что все хорошо обошлось! Но впереди... серьезные испытания ожидают нас, Яков Александрович. Скажите, пожалуйста, сколько с вами людей?

– Когда готовились к побегу, было девяносто человек. Пятеро умерли накануне. Сейчас нескольких ранили, человек десять, вероятно, отстали...

– Раненых и отставших мы найдем...

Измученных, обессиленных беглецов первым делом партизаны хорошенько накормили. Каждый получил по стакану вина, вдоволь было хлеба и мяса. Одним словом, после лагерной жизни это было настоящее пиршество.

Необычно яркое взошло в то утро солнце, словно приветствовало людей, снова обретших свободу. И сколько же друзей по несчастью нашел в то утро Аслан!

Первым попался ему на глаза Лазарь.

– Биби-оглы!

– Дайи-оглы!*1- приветствовали они друг друга,

______________

* Биби-оглы, дайи-оглы - дословно: сын тети, сын дяди {двоюродные братья).

– Значит, жив?
– сказал Аслан.
– Ты теперь Лазарь или все еще Аббас?

– Пока Аббас.

– Поздравляю тебя: с этой минуты можешь любому открыто назвать свое имя. Но только помни, - улыбнулся Аслан, - мы и впредь останемся биби-оглы и дайи-оглы.

Многие из бывших пленных только сейчас узнали, в чем дело, и искренне удивились.

– Вот это да! Не подумаешь даже... И когда говорит, разве отличишь его от азербайджанца?

– Видишь, знает человек другой язык, и это ему помогло!

Лазарь страшно похудел. От него остались, как говорят, кожа да кости, и лицо пожелтело, как -айва, но он бодрился: теперь уж ничто не страшно.

Среди освобожденных встретил Аслан и братьев-близнецов.

– Ну, вот, снова мы вместе!

Братья были больны; одного из них сильно лихорадило - пришлось сразу же отправить в медпункт.
– Это один из тех ребят, о которых я говорил, напомнил Аслан Аните.
– Ухаживай за ним получше.

– Раскидали нас кого куда, - говорил Лазарь партизанам.
– Сергея и Цибулю, я слышал, отправили в штрафную команду, а оттуда вырваться трудно.

– Как сказать... Они люди ловкие, изворотливые, выживут, даже если попадут под мельничное колесо.

– Твоими устами бы мед пить...

– А что слышно об Ашоте?

– Говорят, он уже в партизанах.

– В нашем отряде его нет.

– Может, где-нибудь около Гориции, у итальянцев? Там тоже есть наши...

– А о Мезлуме совсем ничего не известно?