– Говорят, играет в ресторане.

– По-прежнему в лакеях ходит, шкуру свою бережет? Ох, этот Мезлум! Наш общий позор.

Разводя людей по палаткам, Аслан ласково говорил им:

– Отдыхайте, друзья, дышите чистым воздухом гор. Пусть станет у вас легко на сердце. Давно вы не видели такой красоты. Давно не спали спокойно...
– он вспомнил все, что пришлось перенести самому, и уже тише, почти про себя, произнес: - Спите, дорогие мои, спите, как дома, набирайтесь сил, дышите воздухом свободы - это самый лучший на свете бальзам!

Август, очень довольный операцией по освобождению военнопленных, объявил благодарность Аслану, Чугу и всем остальным участникам.

– В нашем отряде столько уже советских граждан, что из них можно составить самостоятельное подразделение.

– Да, - подтвердил Аслан.
– Я встретил сегодня многих своих товарищей. Если бы нам удалось найти и остальных...

– Друг мой, может быть, они уже давно партизанят?
– улыбнулся Август. Я слышал, много советских граждан сражается в составе других партизанских бригад.

– Увидеть бы их.

– Увидитесь вы с ними не раньше, чем освободим Триест. Там и встретитесь со своими друзьями... Да, - спохватившись, заговорил комбриг снова, - чуть было не забыл: на днях у товарищей итальянцев встретил я одного парня. Звать его... Нет, не вспомнить... Хорошо, что я записал... Ашот, да, Ашот. Знаком он тебе?

От радости глаза у Аслана засверкали.

– Ашот! Ну как не знаком? Если он тот, кого я имею в виду, так это друг моего детства!

И, боясь поверить, спросил комбрига, каков этот Ашот собой. Когда Август обрисовал внешность Ашота и добавил, что связной, наверное, принесет Аслану письмо от старого друга, сомнений уже не осталось.

– Спасибо вам, товарищ комбриг.

– Я-то тут ни при чем, - улыбнулся Август.
– Я только могу приветствовать, что вы собираетесь вместе...

Наверное, радость, как и беда, не ходит в одиночку. Несколькими днями позже Аслана вызвали к комбату. Когда Аслан явился в штаб батальона, Анатолий Мирко, комбат, густо дымил папиросой, вопросительно поглядывая на стоявшего перед ним человека в лохмотьях.

При слабом свете свечи Аслан с трудом рассмотрел смуглое исхудавшее лицо. Нетрудно было догадаться, что человек этот, безусловно, бежал из какого-нибудь лагеря.

– Расспроси-ка его, - сказал Анатолий.

– Я горец из Хизинского района, - торопливо ответил незнакомец на вопрос Аслана.

– Это хорошо, что ты горец. Нравится тебе здесь?

– Я горы люблю. За это мне и прозвище дали: Даглы Асад - Горец Асад.

– Неплохое прозвище. Если не возражаешь, и мы будем называть тебя так.

Потом Даглы Асад рассказал о побеге.

– В лагере Святой Якоб мы познакомились с одной женщиной, вернее, она с нами первая заговорила... Когда убежала большая группа военнопленных, некоторое время охрана была так усилена и режим стал такой, что о побеге и думать нельзя было. Потом все улеглось, и по совету этой женщины, прачки, мы пробили в стене лаз. Через него и выбрались. Последним шел наш вожак, но, к сожалению, именно он-то и не смог выбраться из пролома - слишком уж крупный парень, а лаз сделали маленький, не рассчитали. Ну, он стал расширять его, а тут часовой заметил, открыл стрельбу. Схватили парня живым-здоровым, а завтра, наверно, на рассвете повезут на расстрел. Там таких долго не держат...

Аслан передал комбату рассказ Даглы Асада. Комбат бросил папиросу, поднялся и в волнении заходил по палатке.

– Где ваши товарищи?
– обратился он к Даглы Асаду.

– Их задержали в лесу ваши часовые.

Анатолий позвал Чуга.

– Приведите сюда задержанных. Мы должны спасти человека, которому угрожает смерть.

Спасти человека! Аслан с благодарностью взглянул на Анатолия. Судьба советского человека волнует словена. Это хорошо. Но как спасти?

– Дайте и нам оружие, - сказал Даглы Асад.
– Мы хотим принять участие в этом деле.

– А стрелять не разучился?
– спросил Анатолий.

– Если вы нам доверяете... Да разве можно разучиться стрелять? обиженно проговорил Даглы Асад.
– Среди нас есть хорошие снайперы!

Безмятежная и равнодушная ко всему, что творилось на земле, ярко светила луна.

Отряд Анатолия Мирко - пятнадцать бойцов - двигался по густому лесу. Прохладный воздух бодрил. Легкий ветерок овевал лица участников ночной операции. Тихо шелестела, словно шептала доброе напутствие, листва деревьев.

Вскоре Анатолий остановил отряд, отозвал Аслана в сторону.

– Оставайтесь пока здесь. Люди пусть отдыхают, но будут наготове.

И ушел, взяв с собой одного человека.

В ожидании ушедших Аслан и Лазарь тихо беседовали с Даглы Асадом.

До войны Даглы Асад был экскаваторщиком. Приходилось работать в довольно пустынных, безрадостных местах. Но всякий раз, ломая полуразрушенные дома и постройки, Асад чувствовал облегчение. "Значит, я один из тех, кто разрушает старый мир", - с наивной гордостью думал он о себе. А когда дошла очередь и до родного селения, Асаду грустновато стало рушить старые стены.