— Это вы верно, Николай Ильич, сказали. Надо вам теперь завоевать

доверие и любовь Норки, но прежде всего я должен подружиться с вами. Иначе

Норка не признает вас. Она ведь у нас с характером. А тебе, девочка, надо

с ней поосторожнее быть, пока она не привыкнет.

В это время через полуоткрытую дверь со двора, косолапо шагая и сопя,

вошёл черноглазый Витя и, смело подойдя к собаке, погладил её по морде.

— Маленькая, — проговорил он.

Всё, что очень нравилось Вите, он называл «маленькая». Так его самого

называли родители.

— Мама! Она укусит его! — закричала Лена.

— Тише... — остановил её Васильев.

Норка спокойно взглянула на малыша и вильнула хвостом.

— Не пугайтесь, — сказал Васильев, — даже самые злые собаки не

трогают маленьких детей.

— Почему так? — удивлённо спросила Лена.

— Наверно, чувствуют, что малыши не могут причинить им никакой

боли? — спросила Мария Павловна.

— Безусловно, — подтвердил Васильев.

— Ну, а я для неё большая, что ли? — обиженно сказала Лена.

— Ишь какая хитрая! — улыбнулась Мария Павловна. — То всё твердит,

что большая, а сейчас захотелось быть вдруг маленькой.

— Ну и не буду дружить с ней, подумаешь...

Норка инстинктивно разделяла всех людей на друзей, которые были

близки её хозяину, и к этим людям она относилась доверчиво, и на чужих,

которые были далеки от хозяина. Эти люди были ей безразличны, и к ним она

относилась со скрытой недоверчивостью. Васильев дружит с новым для неё

человеком, он вместе с ним ест за одним столом, ходит по городу, мирно

беседует, и Норка, сопровождая их, стала относиться к Николаю Ильичу

спокойно, дружелюбно. Попробовал Николай Ильич её кормить, но она не

приняла пищу и даже отошла подальше от него. А сейчас Васильев приказывает

ей принять от Николая Ильича. Он говорит строго и ободряюще:

— Можно, Норка, можно... Ешь.

Собака вяло подходила к кормушке и с предосторожностью, нехотя,

поедала угощение, посматривая то на Васильева, то на Николая Ильича. Всем

своим равнодушно-подневольным видом она как будто хотела сказать новому

человеку: «Ну что ж, если так хочет мой хозяин, я съем свой обед, сделаю

вам такое одолжение, но на мою дружбу вы всё равно не рассчитывайте...»

Потом Васильев стал уходить из дому как раз в те часы, когда надо

было кормить собаку, и Норка стала принимать пищу от Николая Ильича, не

оказывая при этом новому кормильцу никаких особых признаков внимания.

Попыталась ухаживать за Норкой и Лена, но Васильев категорически

запретил:

— Нельзя, Леночка. Иначе она не привыкнет к папе и не будет его

водить.

— Но ведь мы вместе живём... — обиженно протянула Лена.

— Ты не расстраивайся, Леночка, — успокоил её Васильев. — Норка всё

поймёт, когда я уеду от вас, и она привыкнет к папе. Вот тогда и ты будешь

ухаживать за ней.

— Дядя Ваня, а почему вы ей разрешаете играть с Витей?..

— Потому, что он маленький.

Получилось так, что после первого же смелого знакомства Витя приобрёл

у Норки какое-то особое расположение. Он не только гладил её, но даже

трепал за уши и брал за нос. Норка играла с ним: бегала по комнате,

приседала и взлаивала. Витя гонялся за ней и весело смеялся.

Однажды Васильев ушёл на целые сутки, и Норке пришлось остаться одной

в семье Малининых. Среди членов семьи она уже заметно предпочитала Николая

Ильича: всё приятное теперь исходит от него, он такой спокойный, добрый.

Правда, он не такой уверенно-строгий, как Васильев, но зато он ничего от

неё не требует. Лишь кормит и ласково говорит: «Норка, Норка».

Вечером она забеспокоилась. Подошла к двери и, царапая её лапами,

заскулила, попросилась на волю. Очевидно, она хотела найти Васильева.

— Нельзя, Норка, нельзя, — сказал Николай Ильич, — ложись...

Не дождавшись хозяина, поздним вечером Норка легла около пустого

дивана, на котором спал Васильев. А ночью Николай Ильич проснулся и

услышал около своей койки сопящее дыхание собаки. Она лежала на полу,

свернувшись клубком. Николай Ильич прошептал: «Норка!» — и легонько