А рассказывал он так, словно все эти вчерашние беспризорники и "трудные дети" - ровня ему, его сверстники и товарищи. Король ходил за ним по пятам, совсем как Чок, тоже ставший всеобщим любимцем у нас (только к Чоку, пожалуй, относились более почтительно, менее простодушно-доверчиво, чем к его хозяину: он был строгий и фамильярностей не терпел ни от кого, кроме разве Костика). И нередко, встречая взгляд Короля в такие минуты, когда Владимир Михайлович рассказывал что-нибудь в кругу ребят, я читал в этих вспыхивающих золотыми искрами веселых глазах: "Ай да мы! Такое для нашего дома раздобыли!"

Мы больше не возвращались к разговору о том, что с осени Владимир Михайлович будет преподавать у нас. Но он, должно быть, и сам понимал уже, что иначе невозможно. Он приходил к нам часто, обычно часам к пяти, и уходил под вечер, всегда в сопровождении троих-четверых ребят. Они провожали его по очереди: это было большим удовольствием, которое, по справедливости, должно было доставаться на долю каждого.

–  Смотрите, - говорил Владимир Михайлович, поднимая голову к звездному небу, - вот созвездие Лебедя... Нет, вы не там ищете - вот, правее... видите? Запомните: разведчику, путешественнику нужно знать небо наизусть. Ладно, погодите - завтра покажу вам всем, если только небо будет чистое...

"Наш университет на дому", - называл его Алексей Саввич.

36. ГАНС И ЭРВИН

За ребятами из Германии мы просили поехать Софью Михайловну, которая недурно говорила по-немецки.

–  С удовольствием. Только пускай со мной поедет Андрей.

–  Зачем? Не надо бы, Софья Михайловна, - с сомнением в голосе говорит Жуков.

–  Незачем! - бурчит и Подсолнушкин. - Свяжешься с ним, а потом расхлебывай...

–  Если за ребятами приеду не только я, взрослый человек, но и хоть один их сверстник, будет гораздо лучше. Они будут свободнее себя чувствовать, свободнее разговаривать. Вот представь себе, что это за тобой приезжают, как бы ты...

–  Да что вы, не знаете, что ли, Репина? - почти с отчаянием вмешался молчавший до сих пор Суржик. - Верно Пашка говорит: он выкинет чего-нибудь, потом позору не оберемся.

А Король молчал. Он всегда молчал, когда речь заходила о Репине, словно зная, что его мнение может быть пристрастным, или не желая, чтобы его заподозрили в этом.

–  Как ты скажешь, Король? - спросил Саня.

–  Меня про него не спрашивайте...

–  Я снова прошу, - суховато повторила Софья Михайловна, - послать со мной Репина. Он владеет немецким и поможет мне.

–  Петька! - сказал Жуков.

Он никогда не отдавал Петьке пространных распоряжений, и не было случая, чтоб Петька не понял его или ошибся. Он тотчас убежал, а еще через минуту появился вместе с Андреем. Андрею как будто было все равно, зачем его звали, чего от него хотят. "Ладно, ничего особенно хорошего я от вас не жду, но выслушать могу", - говорило его чуть настороженное лицо.

–  Завтра Софья Михайловна поедет за немецкими ребятами. Она просит, чтоб тебя послали с ней.

Молчание. Репин все так же равнодушно смотрит в стену где-то между Жуковым и Суржиком. Саня хмурится, откашливается и, выждав еще полминуты, добавляет:

–  Поедешь с Софьей Михайловной девятичасовым. Скажешь дежурному, чтоб тебя накормили раньше всех.

–  Могу я узнать, в чем будет заключаться моя роль?

Санькино терпение наконец лопается.

–  Твоя роль, - говорит он со злостью, - будет заключаться в том, чтобы быть человеком.

–  Надо ребят встретить по-хорошему, по-хорошему с ними поговорить, миролюбиво вставляет Алексей Саввич. - Надо объяснить, что мы их ждем.

–  Скажи, что им у нас будет не скучно! - заявляет Петька. Этот в последнее время стал совсем храбрый и вмешивается во все дела и разговоры. Только здесь, в совете детского дома, он еще немного робеет и, выговорившись, поскорей прячется за чью-нибудь спину. - Скажи, у нас ребят много. И лес. И речка. И пинг-понг!

Софья Михайловна серьезно выслушивает Петьку и поворачивается к Репину:

–  Я думаю, Андрей, мы с тобой на месте сообразим, что надо говорить. Увидим, что за ребята, поймем, что их интересует. Думаю, справимся.

–  Хорошо, Софья Михайловна, - спокойно отвечает Андрей. - Выйдем в восемь пятнадцать?

...Они выходят из дому в восемь пятнадцать. В руках у Андрея небольшой сверток - Антонина Григорьевна завернула ему несколько бутербродов:

–  Проголодаетесь до обратного-то поезда. И гостям дашь червячка заморить.

В девять поезд уносит их в Ленинград. К трем мы высылаем дозорных на дорогу и на станцию - они встретят гостей и известят нас.

В половине четвертого во двор врывается запыхавшийся от бега Володин, за ним рысцой трусят Леня Петров и Вася Лобов:

–  Приехали! Идут!

Отчаянно заливается звонок, со всех сторон сбегаются ребята, еще мгновение - и все пять отрядов построились на линейке вокруг нашей белой, увитой алыми лентами мачты.

У будки показываются Софья Михайловна, Репин и еще два мальчика.