– Под конец пришлось туговато, - сообщила она, отдуваясь.
– Но тут они принесли ФАЗАНОВ!

Она взмахнула частью птичьего тела, и миноделы, стоящие по стенам, попятились.

– А кто плачет?
– прорезался у меня голос.

Никому отвечать не пришлось: я и без того все увидел. За столом, бессильно уронив голову и обмакнув темные кудри в масло, плакал Додя.

– Не стоило ему начинать с блинов, - поведала сестрица.
– Чтоб кушать за троих - тут надобно уменье!

Да, черт возьми! Скоро все тут будут стихами разговаривать, один я, тупорылый, ни единой строчки за все путешествие выдавить не могу!

– Славу пою я Матильде, великого Фенриха дщери, - злобно начал я, опасаясь, как бы меня не перебили.
– Смело с Афиной Палладой можно сестрицу сравнить! В ужас повергла врагов недогрызенной ножкой фазана! Быстро сложили оружье коварные гады у ног.

– Ошибочка, - подняла палец Матильда.
– Непонятно, у чьих. Если у своих - зачем? Если у моих - мог бы и получше расписать.

– У наших, общих, - выкрутился я.

– А как же лапы?
– показала на Штушу Тильда.

Я запутался.

– Давайте я спою, - предложил Мерин.

– Нет!
– хором сказали мы, но было поздно: старец уже встал в позу и заголосил:

Кто может сравниться с Мати-ильдой моей!

Хей!

Сверкающей пламенем че-орных очей!

Хей! Все!

И он откланялся. Мы захлопали: первый раз волшебник спел то, что нужно, к месту и кратко.

– Спасибо, господа, - присела Матильда в реверансе, а потом грозно повернулась к совершенно убитому Усикову.
– Давай выпускай нас отсюдова!

– А доедать, это самое, кто будет?
– пропищал тот.
– Ишь, накидали костей!

– Не так, - погрозила пальцем Матильда и гаркнула: - Что есть в печи, на стол мечи!

– Ну ладно, - понурился старший минодел, а я поразился: сколько же в моей, такой вроде родной и знакомой, сестре помещается еды?

– Эй, налейте нам кубки!
– распоряжался Причард.

– Да набейте нам трубки!
– поддержал его Мерин.

– Да зовите своих скрипачей-трубачей, - заключил Ико.
– Люблю музыку!

Один Герой, который все это время молчал, предложил:

– Прич, а не предложить ли им новое состязание - по питью?

– Идея!
– дурным голосом заорал оруженосец.

– Вырву кадык!
– пригрозил я.
– Обойдешься. Пей так.

И Причард стал пить так. И мы стали пить. И есть. Конечно, предварительно договорившись с Усиковым насчет нашего выхода на волю.

– К сожалению, это самое, - объяснял нам Ус уже наутро, когда мы собрались в путь и стояли у главной двери, - все, что я вам могу пообещать, так это то, что не буду испытывать на вас, в общем-то, оружие и отпущу вас на все четыре стороны.

– Ах ты лгун!
– накинулась на него Тильда.

– Я тут, это самое, ни при чем, - развел руками минодел.
– Замок-то Закольцованный, то есть, взят в магическое кольцо. И из него никто, кроме нас, коренных, выйти не может. Ведь у кольца, ведь у кольца, - пискляво запел он, - нет ни начала, ни конца! Ха-ха-ха!
– зловеще засмеялся он и тут же виновато понурился.

– Ха, - уныло сказал стол.

– По крайней мере, я путей на волю, в общем-то, не знаю, - вздохнул наш гостеприимный тюремщик.

– А я знаю.
– И из темного бокового прохода вышел маленький лысенький старикашка.

– Вечный Гид!
– И Герой, бросившись вперед, схватил его и стиснул в объятиях.
– Вот он - тот самый мальчик, что сунет в дырку в плотине свой пальчик! Ему и больно, и смешно, а мать грозит ему в окно!

– Ты меня с кем-то перепутал!
– засмеялся старичок.
– Про меня вот что: "Давайте-ка Вечному высосем глаз!" - "Не надо, ребятки, я выведу вас!"

Он вырвался наконец из цепких лап Героя и оглядел всю нашу компанию.

– Все потому, что я вечно всех вывожу на верный путь. Так сказать, "вывожу один я на дорогу". Один я такой, ничего не поделаешь. А вот еще был случай: разорвал я руками свою грудь и вырвал из нее горящее сердце...

– Ой!
– испугался Усиков.
– Пожалуй, это самое, я пойду. Вы, чувствую, с ним не пропадете.

– А может, с нами пойдешь?
– хлопнул его по плечу Герой. Минодел повернулся к нему и заорал. Герой представлял собой что-то невообразимо мерзостное, с синими щупальцами на гладко выбритом лице. Мы же остались безучастными. Что поделаешь - привычка...