Le livre de Samarine est toujours encore `a l’ordre du jour. Il ne se passe presque pas de jour que je ne signe une centaine de permis*.

Bonjour, ma fille ch'erie, `a une autre fois.

T. T.

Петербург. Пятница. 8 ноября

Моя милая дочь. Сегодняшнее мое письмо — всего лишь сопроводительная записка к письму, которое я вчера получил от жены и которое она поручает мне переправить тебе. Из него ты не узнаешь ничего нового, разве только о ее все более и более укрепляющемся намерении миновать Москву, и как ты понимаешь, к этому решению она склоняется главным образом из-за Путят. Мысль о предстоящей там сцене семейного согласия приводит ее в совершенную ярость*, как ты это увидишь из ее письма.

Передай мои сердечные приветствия Анне, в ближайшее время я напишу ей. Конечно, вряд ли кто-нибудь убежден более, чем я, в справедливости всего, что она говорит о своем муже. Именно таким я его всегда и считал. Это натура до такой степени здоровая и цельная, что в наше время она кажется отклонением от нормы. — У древних был очень меткий образ для характеристики таких сильных и добрых натур — они сравнивали их с дубом, в дупле которого угнездились медоносные пчелы*.

Я все еще надеюсь, что Аксаков продолжит, и не слишком откладывая, серию статей, которую он намеревался писать о Соборе*, — с этим вопросом можно было бы очень естественно связать множество других самых животрепещущих вопросов. Однако следовало бы, насколько это возможно, сохранить во всем, что он будет писать на эту тему, тон и манеру повседневной полемики.

Вчера, узнав, что духовная цензура запретила 2-й том Хомякова, я тотчас написал графу Толстому*, выражая свое возмущение этим позорным решением, и он мне сразу же ответил, что ничего о нем не знает и примет меры к его отмене. Да будет на то воля Божья.

Книга Самарина по-прежнему занимает все умы. Не проходит дня, чтобы я не подписывал около сотни разрешений * .

Прости, милая дочь моя, до другого раза.

Ф. Т.

Петербург. Понедельник. 18 н<оя>бря

Друг мой Иван Сергеич, если вам не суждено сказать с Вергилием: «Deus mihi haec otia fecit» [61] * , то вы можете утешить себя мыслию, что то, что присудило вас на этот невольный досуг, сильнее всяких богов. — По свидетельству другого великого поэта, Шиллера, кажется: «gegen die Dummheit k"ampfen die G"otter vergebens…» [62] * Да, Dummheit — вот она, роковая сила, которая в данную минуту заведывает нашими судьбами, но не одно личное скудоумие, а воспитанное, т<ак> с<казать>, и завершающее собою целое вековое ложное направление. — Мы верим и надеемся, однако, мы все, ваши здешние друзья и почитатели, что и невольные досуги ваши останутся не бесплодны. — Знаете ли, какое здесь общее желание? Это чтобы вы собрали все те передовые статьи «Дня» и «Москвы», которые заключают в себе положительный пребывающий интерес, — а эдаких статей наберется очень много, — и издали бы их особою книгою, во главе же этой книги, в виде предисловия, вы могли бы поместить вашу отповедь на все те постыдно-бестолковые преследования, которые заставили вас прекратить вашу публицистическую деятельность. И достаточно будет одного спокойного изложения вашего учения об основных началах русского общества, чтобы выставить во всем его осязательном безобразии все это немыслимое тупоумие, подвизавшееся противу него во имя консерватизма…Тут есть возможность высказать много поучительного и тем возможнее, что так как в книге будет более десяти листов, то ее нельзя остановить иначе, как судебным преследованием. — За этим изданием последовало бы то, что вы сбирались поместить в «Москве» по поводу Римского собора и что так органически и последовательно вязалось с вашими статьями о свободе совести, потому что решительнее и сознательнее, нежели когда-либо, мы должны во всех наших препирательствах с римским католицизмом усвоить себе нашим лозунгом этот им отрицаемый принцип. — Любопытно очень будет прочесть уже вышедшую брошюру орлеанского епископа Dupanloup * о предстоящем соборе и другую, еще до своего появления обруганную ультрамонтанами, брошюру некоего мне лично знакомого епископа Maret * . Пока посылаю вам, буде у вас ее нет, книгу Ник<олая> Тургенева * , которую, по-моему, нельзя читать без сердечного умиления.

Простите. Обнимите Анну.

Вам душевно преданный

Ф. Тчв

Samedi. Ce 23 novembre 1868

Vous voyez, ma fille ch'erie, `a peine n'e, je mets la plume `a la main, pour vous 'ecrire en vue de votre f^ete de demain*, — on ne saurait, convenez-en, marquer plus d’empressement. — A ces voeux, que je fais pour toi `a l’occasion de la f^ete de demain, vient se rattacher le souvenir de la f^ete, tant de fois c'el'ebr'ee de la pauvre, ch`ere grand-maman, et de toutes les lettres, forc'ement enfantines, que moi, sur mes vieux jours, je continuais `a lui 'ecrire, et de tout ce pass'e qui a sombr'e derri`ere nous, comme va le faire le moment o`u je t’'ecris… En ce moment m^eme entre ma femme, s’en allant de son pied l'eger `a travers une d'eb^acle 'epouvantable `a l’'eglise catholique, et me remet la lettre que voici pour toi, laquelle, je suppose, rend la mienne `a peu pr`es inutile.

Je me bornerai donc, ma fille, `a vous charger d’une commission pour Jean qui m’a 'ecrit en dernier lieu une lettre dont je le remercie. Il ne tardera pas `a s’apercevoir qu’il avait pris trop `a coeur les rudesses dont il se plaint, et qui n’'etaient que l’effet de cette surexcitation de la pens'ee que produit la solitude de la vie `a la campagne au mois de novembre*. Bient^ot il s’en convaincra par la lettre que sa m`ere se propose d’'ecrire `a sa fianc'ee. Qu’il sache trouver son bonheur, un bonheur s'erieux et suivi dans le mariage projet'e, et personne, assur'ement, ne s’avisera de lui demander rien de plus… Je joins `a ces assurances tr`es positives mes compliments les plus affectueux pour sa future…

Ici le bruit avait couru par rapport `a Aksakoff que l’administration, non contente de sa d'eclaration spontan'ee, voulait faire prononcer par le S'enat la suppression d'efinitive de la Москва, bien que des gens mieux avis'es et plus prudents fussent d’avis qu’il valait mieux ne pas rouvrir le d'ebat*. — Je ne sais pas o`u en est l’affaire en ce moment… Quant aux affaires en g'en'eral, je les estime engag'ees dans une f^acheuse voie et qui ne tardera pas `a aboutir. Si la diagnostique 'etait la m^eme pour les 'etats comme pour les individus — on pourrait craindre `a la vue de certains sympt^omes que la maladie qui nous travaille ne f^ut un commencement de ramollissement de cerveau.

Bonjour encore une fois, ma fille ch'erie. Mes tendresses `a tout le monde et particuli`erement `a mon fr`ere.

Que Dieu vous garde.

Суббота. 23 ноября 1868

Ты видишь, моя милая дочь, что я, едва успев родиться, хватаюсь за перо, чтобы написать тебе по случаю завтрашних твоих именин*, — согласись, что невозможно выказать большей расторопности. — Поздравляя тебя с днем ангела, я невольно вспоминаю о столько раз справлявшихся в этот день именинах бедной милой бабушки и о тех детских письмах, которые я и на старости лет вынужден был ей писать, а равно и обо всем том прошлом, что кануло в разверстую позади нас бездну, точно так же, как канет туда и нынешняя минута… Именно в это мгновение в комнату входит моя жена, которую ее легкие ноги несут по ужасной ростепели в католическую церковь, и вручает мне для тебя прилагаемое письмо, благодаря коему мое, я полагаю, становится почти ненужным.