Шрифт:
Студенты пошли за ней – но, как ей показалось – как-то понуро и даже нехотя…
Усевшись на свое привычное место в середине зрительского зала Джастина, улыбнулась и спокойным голосом попыталась растопить лед:
– Ну, приступим…
Студенты почему-то отвернулись. Пересчитав глазами собравшихся, Джастина растерянно спросила:
– Кстати, а почему не видно Гарри Макалистера и Мери Сноупс?
Студенты молчали – и это молчание чрезвычайно смутило Джастину.
Наконец Фредди, тот самый, который на прошлом занятии так бойко спорил с ней о судьбах Ольстера, сейчас с некоторым смущением выдавил из себя:
– Миссис Хартгейм, как – а разве вы ничего не знаете?
У Джастины сразу перехватило дыхание – ее охватило острое предчувствие беды – страшной, непоправимой…
Стараясь держаться как можно спокойнее, она спросила:
– Что-то случилось?
– Да, – замогильным голосом произнес Фредди. – Случилось…
– Мистер Кроуфорд, прошу вас… Сэр, – она немного повысила голос, – потрудитесь же наконец объяснить, что произошло…
– Они погибли…
Перед глазами Джастины поплыли огромные фиолетовые круги. Погибли?
Гарри и Мери погибли?
Что за чушь?
Где они могли погибнуть?
Ведь она сама вчера разговаривала с ними, и даже наставляла Гарри, как следует читать монолог Цезаря, а затем отпустила его и Мери – им для чего-то понадобилось съездить в Лондон…
Кажется, Мери говорила, что к доктору… Они поехали в Лондон и просто задержались там… Или же решили разыграть своих товарищей – кто не знает этих студенческих розыгрышей!
Нет, наверное, это всего лишь недоразумение…
Этого просто не может быть! Облизав пересохшие от волнения губы, она повторила вслух свою мысль, но очень тихо:
– Этого не может быть…
– Тем не менее, это действительно так, – сухо ответил Фредди.
Джастине в этот момент показалось, что голос его прозвучал очень жестко.
– То есть…
– Миссис Хартгейм, скажите, пожалуйста – вы смотрели вчера программу вечерних теленовостей? – спросил Фредди.
Она на какое-то мгновение задумалась, после чего вспомнила:
– Кажется, да…
– Тогда, значит, вы наверняка знаете о том страшном взрыве в одном из пабов в районе стадиона «Уэмбли»?
Джастина всплеснула руками и стала тихо оседать вниз – если бы кто-то из студентов вовремя не подставил ей стул, она бы свалилась на пол.
Некоторое время она с отрешенным видом смотрела в пространство перед собой.
Студенты, расположившись полукругом, напряженно молчали.
Затем Джастина спросила:
– Как это произошло?
– Они были, если не ошибаюсь, у врача, и ехали на мотороллере в сторону Южного вокзала, – начал Фредди, – к несчастью, их путь лежал через район, прилегающий к «Уэмбли»… Там в связи с футбольным матчем образовался затор, автомобили не пускали, но они очень спешили, и их почему-то пропустили… Уж не знаю – почему именно для них сделали исключение… Потом они каким-то образом очутились в этом проклятом пабе…
– Как? – едва уловимым шепотом переспросила Джастина. – В том самом пабе, в котором и…
– В том самом…
Как ни тихо был задан этот вопрос, однако Фредди расслышал его.
– Как?
– Да…
– Это не важно… Теперь – не важно, – Фредди сделал ударение на слове «теперь». – Для них это теперь уже не важно…
– Что с ними?
– Они погибли, – произнес Фредди тихо и отвернулся к окну.
– Может быть, это ошибка? – спросила Джастина с надеждой в голосе.
Фредди покачал головой.
– Нет, ошибки тут быть не может… Трупы Гарри и Мери опознали их родители… А мне, как приятелю и соседу Гарри, позвонили сегодня рано утром… нет, ошибки быть не может – я разговаривал с его отцом…
Пока Фредди говорил, в мозгу Джастины почему-то назойливо вертелась фраза шекспировского героя из их спектакля:
– Мы кажемся кровавы и жестоки — Как наши руки и деянье наше; Но ты ведь видишь только наши руки, Деяние кровавое их видишь, А не сердца, что полны состраданья. Лишь состраданье к общим бедам Рима — Огонь мертвит огонь, а жалость – жалость…Она встряхнула головой, словно стремясь отогнать таким образом назойливую цитату.