Он весь день не видел Десмонда, но к вечеру тот появился там же, где и накануне, сновал возле своего костра, готовил чай. Маколи показалось, что этим вечером он к ним не придет. Может, наговорился накануне, или их лица уже потеряли для него привлекательность новизны. Опять потянуло на одиночество. Неплохой, вообще-то, старикан, подумал он, но трепач невиданный.

Он ошибся. Десмонд снова заявился к ним, полный энергии. Он пребывал в отличной форме, плотно пообедав остатками цыпленка, любезно предложенными ему поваром гостиницы «Барышник». Десмонд принес альбом с вырезками и с величайшей гордостью продемонстрировал его Маколи. Это была шестипенсовая тетрадка, истрепанная и замусоленная; вырезки он прикреплял к страницам полосками клейкой бумаги, налепленной по уголкам. Клейкую бумагу он всегда будут бесплатно в любом почтовом отделении. Стоит ему объяснить служащим, для чего она нужна, рассказывал Десмонд, как они весьма охотно оказывают ему эту услугу. Чувствуют себя польщенными.

Маколи пришлось выслушать некоторые вирши. Он похвалил их, так как они и впрямь показались ему неплохими. Пострел жаждала новых рассказов, а Десмонда тут упрашивать не приходилось. Маколи не стал им мешать, а сам слушал и раздумывал, сев чуть поодаль. Увлеченная рассказами, Пострел подвигалась к Десмонду все ближе, пока не очутилась у него на коленях.

Выждав время, Маколи подвесил кипятиться котелок. Когда чай был готов, Пострел уже зевала, но старалась побороть сонливость. Что до Десмонда, то у него только начало появляться второе дыхание.

–  А ты знаешь, что такое кладбище?
– спросила Пострел.

–  Это всякий знает, - ответил Десмонд.

–  Туда кладут людей, когда они делаются мертвыми.

–  Верно. И тому подобное.

–  Я видела один раз кладбище.

–  А я - много раз, - козырнул Десмонд.

–  Для чего люди делаются мертвыми?

–  Они не делаются мертвыми. Они умирают, - поправил Десмонд.
– Умирают, понимаешь? Вот как надо говорить. Ну, а зачем же они умирают? Видишь ли, это принято, как и все прочее. Как, например, принято есть или спать. Отжил человек свое и умирает. Когда он заболеет или просто износится и тому подобное, принято умирать. Ничего другого не остается.

–  Все умирают… Прямо - все, все?
– она тщетно силилась усвоить эту истину.

–  Все на свете, - решительно подтвердил Десмонд.

–  Ты умрешь?

–  Умру.

–  А Губи не умрет.

–  И он умрет.

–  А я?

Десмонд, казалось, растерялся. Тут уж и ему, пожалуй, приходилось отступать. Он поглядел на девочку и, помолчав, похлопал ее по плечу:

–  Ты, я вижу, совсем умаялась, юная мисс, - сказал он.
– Ложись-ка баиньки.

–  Завтра опять будешь рассказывать?

–  Да, - пообещал ей Десмонд.

Пострел, громко зевая, забралась под одеяло. Она поерзала там и затихла, а Десмонд, обхватив узловатыми пальцами кружку с горячим чаем, все глядел на девочку, явно позабыв о сидящем тут Маколи. Старик рассуждал сам с собой, так, словно в одиночестве сидел у своего костра.

–  Да, - говорил он, - даже ты. Даже ты, такая милая, прелестная, смышленая, такая преданная и отважная. Умирают звезды и самые огромные из деревьев, плод, созревший в пору летнего тепла, и все живое, большое и малое. Рушатся горы, меняют течение реки. Прекрасные женщины, добрые и благородные мужчины, славные ребятишки, и самый лучший на свете пони, красивые домики и собака на конфетной коробке… все умирает, все.

Он говорил с таким чувством, так потрясенно, что Маколи смутился, словно не имел права находиться здесь. Он вытряхнул из котелка спитой чай, делая вид, что ничего не слышит. К его изумлению, старик встал и, как видно, не замечая его, заковылял к себе, что-то бормоча, как в забытьи.

На следующее утро, почувствовав привычное беспокойство и опять не находя себе места, Маколи порадовался, что уж назавтра ему будет чем заняться. Они с Пострелом отправились прогуляться по берегу и забрели довольно далеко. Вернувшись, пообедали. Десмонд сидел у реки с двумя удочками. Пострел сновала то и дело от него к Маколи и обратно.

Наконец она пристроилась рядом с Десмондом, а Маколи тем временем побрился.

Часам к четырем он собрался в город. Туда было всего минут десять ходу. Он хотел купить хлеба и мяса, масла и молока. Молоко не для себя, конечно. Кроме того, пора было договориться насчет жилья. Он решил перебраться следующим вечером после того как отработает хоть день. Сперва следовало удостовериться, что его взяли на работу и он там остается. Незачем слишком спешить.

Он кликнул Пострела. Она не тронулась с места. Тогда Маколи сам пошел за ней. Десмонд, погруженный, как видно, в какие-то воспоминания, беззвучно шевелил губами, не отводя глаз от воды. Одну из своих удочек он передал Пострелу.

–  Пошли, - сказал Маколи.

–  А куда?

–  В город.

Чувствовалось, что ей очень этого не хочется; она снова пустилась в расспросы.

–  А зачем?

–  Не твое дело, - рассердился Маколи.
– Идешь, так иди.

–  А ты вернешься?

–  Конечно. Поторапливайся.

–  Не хочу я идти, - сказала она.
– Я хочу остаться тут с Десмондом и ловить рыбу.

Маколи взглянул на нее с любопытством, не понимая, шутит она или нет. Он увидел, что не шутит, и его это слегка задело. Он не ждал, что девочка отпустит его одного.