— Ты решил устроить семейный совет?

Хрипло уточнил я у опустившегося на край постели отца, еще не веря в то, что могу говорить. И помогая ему справиться с волнением.

Вот только… он даже не попытался этого сделать. Еще миг он вглядывался в мое лицо и… по его щеке, вычерчивая мокрую дорожку, сползла одинокая слеза. Заставив меня замереть и с удивительной ясностью осознать, сколько мужества должно было быть у него, чтобы он мог позволить себе проявить свою слабость.

Предо мной.

И все, что копилось долгими неделями непонимания, вдруг растаяло не в слабости — в силе, которую он сейчас демонстрировал.

Но эти мысли появились и исчезли, потому что не они сейчас были главными. Главным было то, что мы были вместе. И когда его руки сомкнулись на моей спине, а мое сердце смогло ощутить ритм его, я с поразительной ясностью понял, насколько многое мне было в нем недоступно.

— Я думаю, никто не будет против, если я зайду позже.

Несмотря на то, что Сашкин голос был тих, словно он разговаривал сам с собой, он сумел мгновенно вернуть нас к действительности. Как бы ни было приятно чувствовать себя живым, как бы я не радовался тому, что пропасть между мною и отцом отказалась иллюзорной, времени на то, чтобы восторгаться этим у нас не было.

И не только я это понимал.

— Похоже, встреча со мной не входила в твои ближайшие планы? — С неожиданными для меня ворчливыми нотками уточнил отец у Сашки, возвращая меня на подушки.

— Как Вы могли подумать об этом, мой Лорд! — С притворным возмущением откликнулся тот, склоняясь в безукоризненном поклоне.

Александр всегда отличался тщательно выверенным изяществом, мало в чем уступая Гадриэлю, но сейчас он превосходил все, что я когда-либо видел. А в его глазах, при этом, плескался такой водоворот чувств, что даже сквозь щиты до меня доносились отголоски бури, творящейся за ними.

— Вместо того, чтобы напиваться на пару со своим учеником, мог бы уточнить у него, к какому роду он принадлежит. — Голос отца стал неожиданно жестким.

Открывая мне то, что не могли бы сказать слова. Впрочем, я уже давно догадывался о том, что Правитель Элильяр воспринимает своего Советника скорее как еще одного сына, чем своего подданного.

— Это может чем-то помочь маме? — Взгляд у Сашки был… как у затравленного волчонка.

Неужели и я выглядел также, когда отец пытался вразумлять меня единственным доступным в такие моменты способом?

— А ты считаешь, что Лере нужна помощь?! — Элильяр даже поднялся с постели, словно мое появление в мире живых не играло столь важной роли, как Сашкина встряска. — А ты не хочешь принять, что ты, по сравнению с ней — безмозглый щенок. Ты тут, влив в себя пару бутылок моего лучшего вина, вырываешь куски пространства, пряча его где-то в потоках времени. От чего даже у Властителя драконов от удивления слов не находится. Ты открываешь в себе кровь даймонов, ощущая в себе силы пробить межмировой портал. А о том, что может осознать в себе твоя мать на Дариане, ты задумываться не хочешь. Предпочитая размазывать сопли по груди того, для кого должен быть примером.

Надо признать, что правитель темных эльфов умеет быть убедительным. Лицо нашего с Гадриэлем воспитанника хоть и пылало от смеси возмущения и стыда, но взгляд, с каждым мгновением становился все спокойнее. Словно высказанные таким тоном слова нашли дорожку к его разуму и дали ему возможность реально оценить способности Леры, которые, в свете сказанного отцом, успокаивали и меня.

— Я могу узнать…

В голосе Сашки все еще слышалось смятение. И хорошо, что Элильяр не дал ему договорить. Мне очень хорошо было заметно, с каким трудом давалось ему каждое слово.

— Можешь. При случае поблагодари Закираля, который не остался безучастным к твоим терзаниям и поведал нам о том, чьим сыном является коммандер Саркат.

— Мой Лорд….

Если бы он мог — он бы молил. Но он лишь в напряжении не сводил с отца взгляда, в котором уже не было отчаяния и боли, но еще не укрепилась надежда.

— Его отцом является тысячник Ярангир, меч которого поклялась отнести на Дариану Лера. А теперь, пока ты, Александр, попытаешься осознать, какую шутку сыграло с тобой и твоей матерью провидение, мы займемся вопросом, который не требует отлагательств. Рамон, двигай кресло поближе к нам. И наполни бокалы. Олейору после всего услышанного немного вина не повредит.

— Ты всегда был заботливым, отец.

С неожиданной усмешкой заметил я, несмотря на все свалившееся чувствуя себя легко и спокойно. Нет, мне не нужно было лгать самому себе, говоря, что теперь беспокойство о жене отступило на второй план. Что меня не гложут сомнения о том, как справится она, Гадриэль, Риган. Что я не думаю о Валиэле, который из них всех казался мне самым ранимым и беззащитным.

Мне не нужно было скрывать ни от себя, ни от других, что единственное мое желание сейчас — бросить всех магов на поиски портала на Дариану.