— А што, пацан, в кобуре-то деревянный пистоль? Смотри не поубивай нас...

Бородачи захохотали. Артемка обиделся:

— Никакой не деревянный, настоящий,— и торопливо вытащил браунинг.— Вот. Деревянный, да?

Оружие блеснуло на солнце, как дорогая игрушка. Смех сразу смолк.

— А ну, покажь...— протянул руку мужик с лохматыми бровями. И, взяв браунинг, проговорил, сдерживая восхищение: — Знатная штучка!..

Поднялись остальные мужики, окружили Артемку, брали по очереди браунинг, качали головами, прищелкивали языками.

— Хорош, дьявол... В руке будто влитой сидит.

— Должно, генеральский... У офицерья таких не видывал.

— Где взял браунинг-то?

— Нашел,— ответил Артемка.

— Да, повезло...

— А ты-то сам откуда приблудился?

Артемка не успел ответить. Щуплый горбоносый мужик в солдатской фуражке сказал:

— Небесный Рак откель-то привел.

— А-а!..

Артемка вскинул глаза на щуплого:

— Какой еще небесный рак?

Мужики засмеялись. А щуплый ответил:

— Неборак. «Небо» и «рак». Вот, значит, и получился Небесный Рак!.. — и снова засмеялся.

Наконец все насмотрелись на браунинг. Бровастый с сожалением протянул его Артемке:

— Хорошее оружие.

Прошло несколько дней. Артемка вполне освоился в партизанском лагере, познакомился со многими мужиками. Одних успел полюбить, других — возненавидеть. Крепко привязался он к Тимофею Семенову.

Безобидный, незаметный мужичонка Тимофей. Кто он, откуда, зачем пристал к партизанам — никто не знал. Ничего у него не было: ни котомки, ни оружия, одна лишь суковатая палка. Носил он латаные-перелатанные портки с обтрепанными штанинами, синюю в белую полоску рубаху да на плечах серый шабуришко. Ни картуза на голове, ни обуток на ногах. В жару и в ненастье ходил босым. Но пел Тимофей, что твой соловушка. Запоет — сердце защемит.

И сказок много знал Тимофей. А сказки все какие-то необычные, грустные и красивые. Рассказывал он их тихо, а сам, не мигая, смотрел по-над соснами, будто видел там что-то интересное, никому не доступное.

Любил Артемка Тимофеевы песни и сказки, а вместе с ними и самого Тимофея: чуть что, сразу бежит к нему посидеть, поговорить или просто помолчать.

А вот Кешку Хомутова терпеть не мог. С первых же дней.

Сидел как-то Артемка у своей землянки, ковырял от нечего делать щепкой землю. Вдруг подошли двое парней. Потом уже Артемка узнал, что одного — хлипкого, с черными подгнившими зубами — зовут Кешка Хомутов, другого — крепкого белобрысого — Аким Стогов.

— Здоров,— сказал Кешка.— Это у тебя, мужики болтают, браунинг генеральский?

— У меня.

— Ну-ка.— И Кешка протянул руку.

Артемка вынул браунинг, но не отдал: увидел, как алчно загорелись Кешкины глаза. Да и вообще ни он, ни Аким не внушали доверия.

— Ну, ну, дай. Поглядим — не слопаем. Штука не съедобная,— проговорил Аким.

Но Артемка все-таки не дал. Кешка досадливо сплюнул:

— Жила! Отродясь таких сквалыг не видывал, — и, длинно промычав «у-у», провел ладонью сверху вниз по Артемкиному лицу.

Они ушли. Однако к вечеру Кешка снова заявился, подозвал Артемку:

— Дело есть... Слушай, продай мне браунинг!

Артемка даже вскричал от негодования:

— Да ты что?!

Кешка заторопился:

— Чего орешь-то? Как следует отвалю. Не поскуплюсь,— и хлопнул рукой по карману.— Мне он во как нут жен! В разведку ходить. А тебе на кой черт? В землянке и так не опасно... Продай.

Артемка от возмущения слов не находил, стоял и смотрел в зеленоватые бегающие Кешкины глаза.

— Ну? Деньги сразу.

— Пошел отсюда,— еле выдавил Артемка и круто повернулся, чтобы войти в землянку. Кешка поймал его за плечо:

— Погоди. Вот что: за браунинг, так и быть, деньги и нож в придачу... Нож с костяной ручкой и в ножнах. Финкой называется. Идет?

Кешка почти налез на Артемку, обдавая лицо смрадным дыханием. Артемка морщился, отступал, а потом закричал:

— Да отстанешь ты или нет? Вот привязался!

Кешка отпрянул:

— Бешеный, что ли? С ним подобру говорят, а он... Не хочешь — не надо. Прощевай.— Отошел шага три, обернулся.— Подумай хорошенько, братва может и за так забрать твой браунинг.

С этого дня не стало прохода Артемке. Кешка, где ни встретит, сразу, как смола, прилипнет: продай и продай браунинг. А однажды принес для мены длинную кривую саблю, чуть поменьше самого Кешки.

Артемка забеспокоился — дело добром не кончится. Так оно и вышло. Пошел однажды Артемка к ручью. Только нагнулся, чтобы зачерпнуть воды, сзади, словно ястреб, набросился Кешка. Артемка и сообразить ничего не успел, как Хомутов срезал кобуру с ремня.

— Отдай! — закричал Артемка и бросился на Кешку. Но тот ловко сбил его кулаком.