Наумыч совсем растерялся и просительно поглядел на Неборака, будто тот мог чем-то ему помочь. Потом к раненому:

— Но это же будет очень больно.

— Я понимаю, Наумыч. Ты не бойся — режь. Потерплю... Только вот... Неборак, ты не уходи... С тобой оно веселее будет... Старые знакомые...

И на Неборака глянули широкие, полные страдания глаза. Неборак взял табуретку, присел рядом.

— Я не уйду, брат...— тихо и ласково заговорил он.— Я, брат, с тобою... А ты уж потерпи. Больно, конечно, а вытерпеть можно... Меня однажды в охранке пытали. Думал, не вытерплю...

Неборак рассказывал, а Наумыч, бледный, решительный, уже начал операцию.

Артемка стоял, как пригвожденный, не смея отвести расширенных глаз от происходящего. Он видел, как Наумыч сначала резал, потом пилил острые торчащие концы костей, видел, как покатился крупный, с горошину, пот по белому лицу партизана, как что-то говорил и говорил Неборак, сжав в объятиях вздрагивающее тело раненого. Артемка не помнил, сколько времени шла эта ужасная операция, сколько простоял он вот так, не шевелясь и не мигая. Он только тогда перевел дыхание, когда Наумыч хрипло произнес :

— Готово!

Желтоусый открыл помутневшие глаза. И впервые за все время раздался его голос:

— Водички бы...

Артемка бросился за ковшом, поднес к губам раненого, услышал, как застучали зубы о железо. Неборак встал, отер взмокший лоб и глухо, будто про себя, произнес:

— Вот это человечище! Да с такими можно мир перевернуть...

Раненого, обессилевшего после операции, перенесли в другую комнату, уложили на кровать. Наумыч дал ему выпить какого-то лекарства и вскоре вернулся.

— Такое у меня впервые в жизни,— проговорил он.— Подобного я даже не слыхал от знакомых хирургов...— И потом: — Пожалуйста, дайте мне закурить...— И стал подрагивающими пальцами неумело свертывать цигарку.

Артемка, пошатываясь, вышел из лазарета, тяжело сел на ступеньку и прикрыл ладонью глаза — голова кружилась, ноги мелко дрожали.

Поднялся, когда услыхал тревожное:

— Поляки двинули на нас из Крутишки...

Отряд готовился к бою. Позицию заняли по северной околице села. Эта часть была на взгорье, и отсюда хорошо просматривались и степь, и дорога, извивающаяся между небольшими холмами. Река, отгородившая село с противоположной стороны, заслоняла отряд от внезапного нападения с тыла.

Колядо распорядился спешно выпрячь всех обозных коней, и теперь на них усаживались те, кто не имел винтовок, а был вооружен пиками. Этот необычный отряд он присоединил к кавалерийскому эскадрону. Оглядел Колядо конников, остался доволен.

— Держитесь, хлопцы, смелее. Ваши пики сейчас страшнее любой винтовки.

Кавалерия ушла на левый фланг и рассредоточилась между холмами.

Окинув испытующим взглядом степь, где должно скоро разыграться сражение, Колядо произнес:

— А шо, Неборак, не поставить ли нам пулемет вон там,— и указал черенком плети на холмик справа.

— Пожалуй,— коротко согласился Неборак.

Пошли длинные тягостные минуты ожидания. Люди лежали в цепи, напряженно всматриваясь в степь, где вот-вот должен появиться враг.

Через полчаса на одном из холмов замаячило пять всадников — польский разъезд. Несколько времени они стояли на месте, поглядывая на примолкшее село, потом медленно двинулись вперед.

Колядо следил за легионерами прищуренным глазом, с непонятной полуулыбкой. Когда разъезд приблизился и уже стало нетрудно различить впереди ловко сидящего в седле офицера, Колядо загадочно произнес:

— Побачимо, яки они храбрецы...

Он неожиданно вскочил на своего Серого и, еще никто не понял, в чем дело, вымчался навстречу разъезду. Неборак поднялся, судорожно сжал кулаки:

— Федор, куда?

Но Колядо был уже далеко. Поляки остановились, вскинули винтовки, смотрели выжидательно на приближающегося всадника: кто он, зачем скачет? А Колядо — вот он, почти рядом.

— Здорово, гады! Вам привет от Коляды! — и пальнул из маузера по офицеру.

Тот, словно куль, свалился с коня. Солдаты в панике сыпанули по степи.

Они что-то кричали, стреляли по Колядо, но он носился за ними, бесстрашный и стремительный. Еще одного свалил выстрелом, за третьим погнался с обнаженной шашкой. Далеко в степи догнал, легко опустил сверкающую сталь, и скатилась наземь конфедератка...

Колядо медленно возвращался, гоня впереди трех оседланных коней. На плече висели две винтовки, на другом — подсумки с патронами.

Партизаны бросились встречать командира.

— Ну, Ефимыч, и напужал ты нас,— говорили весело одни.