— Одному невозможно уследить за всем миром, пробормотал Дмитрий. — Мы слишком человеки, чтобы отречься от своей сущности. Слишком много параметров: не остается времени, даже на мгновенье задуматься.

Бейрут, похоже, думал о том же.

— Если загрузить несколько сознаний, будет лучше? — спросил он и тут же покачал головой.

— Однажды лебедь, рак… да эта… как ее? — щука! — улыбнулся Ванькин.

Бейрут одобрительно кивнул, и здоровяк расцвел широченной улыбкой: не часто Бейрут соглашался с его мнением.

— Ты представляешь, что с тобой будет, если у тебя печень начнет размышлять, и сердце, и селезенка? Долго ты проживешь, если у каждого органа свое мнение появиться? Организм должен быть единым!

— Вы, хоть убейте меня, — воскликнул Илья, замечая на себе ироничные взгляды товарищей, — но я не пойму, почему нужно заниматься этими вашими программаторами?! У нас, что важнее дел нет? Мир гибнет, кругом плывуны, солнце гаснет, а они… Сознание, ткань мира, сущности, — продолжил здоровяк, кривляясь.

Дмитрий погрузился в кожаную мягкость, но тут же вскочил, как ужаленный. Подпрыгнув, удивленно уставился на новый шикарный диван, занимавший пространство от стены до стены. Он только сейчас заметил, что в комнате появилась мебель. Да и стены больше не пугали своей закопченной мрачностью. Просто серый бетон, чистый, как будто только что с завода. Ни копоти на потолке и стенах, ни сажи, ни хрустящих под ногами углей.

— Это у нас Жора практикуется, познает информационную составляющую, расшифровывает коды мироздания, улучшая окружающий мир в отдельно взятой квартире. Пепелище то он стер… с моей помощью, — добавил Бейрут и кивнул в сторону своей лаборатории, — а вот обои на стенах — прописать не в силах.

— А мебель, он тоже там создавал? — спросил Потемкин серьезно, непроизвольно дернувшись в сторону окна.

— Мебеля он на выигранные в Казино деньги заказал, — пояснил хакер и ядовито добавил. — Пока ты в Бога играл, нам ее привезли и собрали.

— Неужели кто-то в такое время еще бизнесом занимается? — удивился Дмитрий.

Первым среагировал Ванькин. Он громко засмеялся и, не переставая скалиться, заявил:

— Ты что? Сейчас самый бизнес и начался.

Жора видя замешательство Потемкина, пояснил:

— Народ у нас предприимчивый. Кто очки с измененным фокусом и поляризованными линзами предлагает, чтобы видеть сквозь наплывающую несинхронную реальность, кто навигаторы продает, с загруженными картами любого временного плывуна.

Врут, конечно, что карты реальные, но народ ведется — берет. В мире, где каждый час происходят изменения, вера необходима. Если есть карты, значит — кто-то исследует плывуны, значит — ничего в них страшного нет. Сейчас особо ценятся металлические зонты — веса никакого, а прочность, как у бронежилета.

Дмитрий выпучил глаза.

— Железные зонты-то зачем?

Жора понимающе закивал:

— В последнее дни на Москву очень специфичный хроноплывун надвигается. Град больше на щебенку с острыми, как бритва краями, похож; кожу как туалетную бумагу рассекает. Кто не успел, того…

— Того в лохмотья! — подсказал Илья.

— В лохмотья, — согласился Жора, сразу погрустнев.

Дмитрий покосился на Бейрута, который предвосхитил его вопрос.

— Тебя не было, почти четыре месяца, — пояснил он. — Теперь проникающая к нам действительность не просто мираж, — хакер замолчал.

— Это что же, получается? — воскликнул Потемкин. — На дворе уже лето?

За спиной громко хмыкнул Илья, — аж закашлялся.

Бейрут мгновенно появился рядом.

— Думаю, хронодендрид теряет свою структуру, — предположил он. — Разваливается!

— В прежнем пересечение ветвей было невозможно, но сейчас, — многозначно закончил хакер, мрачно понижая голос.

— Уже лето! — не унимавшийся здоровяк, пыхтел и ухал.

Дмитрий, не обращая на него внимания, спросил:

— А люди как?

За спиной опять хмыкнули.

— Что ты там кряхтишь? — недовольно воскликнул Потемкин, оборачиваясь к сопящему атлету.

— Ты на улицу выйди, — тогда и не так закряхтишь! — выкрикнул Илья. — Времени года не существует: выйдешь в лето, вернешься зимой.

Жора согласно закивал.

— И люди — не люди — и даже не звери.

Бейрут молча сжал губы.

Потемкин посмотрел в окно, но понял, что оно давно уже не исполняет главной своей функции и через него так же сложно увидеть улицу, как через входную дверь подъезд.