Шрифт:
А он боится. Больше всего на свете боится одного - потерять Лану.
Вчера, когда она прямо заявила, что готова бороться не на его стороне, а с ним самим, если он продолжит «наступать на те же грабли», его единая сущность резко разделилась на две. Одна, которая была Олег-журналист, опешила и возмутилась: «Предательница!» Другая, которая была Олег-отец, возмущенно согласилась: «Как ты можешь думать обо мне так плохо?!»
После рассказа Матросова он ощутил гневное бессилие. Ответственность! Еще одна его мука… Хорошо было лезть на рожон, когда он был один. А сейчас он смотрел, как его жена, смеясь, сгребает пересоленную кашу с тарелок в мусорное ведро, ставит перед ними чистые мисочки, достает из шкафчика коробку с хлопьями, а из холодильника - молоко, сыр, еще что-то… Как переглядываются и подмигивают друг другу его сыновья, такие похожие и между собой, и на Ланку, и на него, Олега… Нет, этого он никому не отдаст!
Но разве для того, чтобы все это сохранить, надо смиренно прогнуться перед Злом? Разве, почуяв это смирение, Зло отступит?
Он поднялся из-за стола, потерся носом о теплую душистую макушку жены, ласково подергал торчащую хохолком прядку волос:
– Спасибо, Лань, накормила. Пошел, пора. До вечера, мужики!
– пожал он руки сыновьям.
– Удачного всем дня.
И вышел из кухни, напевая себе под нос: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир…»
Лана посмотрела ему вслед - и сердце ее сжала тревога: не остановить его, нет, не остановить!…
Саша тоже почти не спал в эту ночь, под утро забылся, но сразу растрезвонился чертов будильник.
И кофе кончился! И даже чаю нет. Один кефир с бутербродами, которые Саша уже видеть не мог.
– Ма, я сгоняю в магазин!
– крикнул он в глубину дома, откуда слышалась негромкая музыка. Екатерина Кирилловна, как всегда, занималась гимнастикой.
– Хорошо, - услышал он ее бодрый ответ.
– Через полчаса, нагруженный пакетами, он вернулся домой. Зажав в зубах один из них, стал открывать калитку и увидел, что в почтовом ящике что-то лежит. Пришлось ставить пакеты на снег. Достал упаковочку с диском. Ни адреса, ни подписи. Еще какие-то ужастики?
– Мам!
– закричал он, оттаскивая пакеты на кухню.
– Я принес сырье! Можешь готовить горячий завтрак, а мне надо поработать.
– Хорошо!
– снова донеслось из недр «родового особняка».
Саша закрылся в своей комнате, включил компьютер, вставил диск и открыл файл. Некоторое время смотрел, потом взял телефон, нажал кнопку быстрого набора:
– Привет, Петрович! Ты где? А-а, понятно. Да мне тут компру прислали, надо вместе посмотреть. И еще нашего главного редактора пригласить надо бы…
Глава 9
Капитан Васильев ехал домой после суточного дежурства, в которое он плавно перетек из бессонной ночи. Хорошо, что идет снег. Так чисто кругом, так свежо… Вот как раз этого на его службе не сыскать. Только грязь разного рода. И ладно еще, если эту грязь несут преступники - у них задача такая подлая. А вот когда свои…
Как Приходько, например. Ведь Васильев ему все о Камневе принес, в том числе и время, когда он с семьей был в райотделе. Именно в эти часы Карцеву убили… Да не к чему там было придраться! По крайней мере по тем фактам, которые он следаку представил. А если бы он ему и ту фотку, которую в кармане уже неделю таскает, отдал? Ну, от другого следователя капитан и не стал бы ничего утаивать. Хорошо, что заранее знал, кто дело вести будет.
Сейчас дома поспит маленько - если дадут, - и надо с Саньком и этим редактором главным пересечься.
А теперь его донимали воспоминания, в которых тетка то покупала ему три мороженых сразу, то они шли с ней в парк или на пляж, то она отбирала у отца пылесосный шнур. Она его, своего старшего брата, нисколько не боялась, и если заставала в их доме скандал с побоищем - папаша сразу ретировался.
Он мечтал убить своего отца лет, наверное, с шести… А когда ему было тринадцать, он однажды поддерживал отцу лестницу - тот что-то делал с проводами на столбе, - поддерживал-поддерживал - и… отпустил. Лестница стала падать, отец автоматически схватился за провода, чтобы удержаться, и его ударило током. Насмерть.
Несчастный случай, - решили все. Правду знал он. И мама. И сошла с ума. И умерла в сумасшедшем доме. Из ее больного бреда тетка тоже все поняла. И тогда он стал ее бояться.
И стал мечтать, как избавится от нее.
А теперь мучается воспоминаниями. Так ли плоха была тетушка?
Но она знала. И наказывала.
И еще - теперь он свободен. Он сделал добро своей Королеве. Он идет к Ней!
Удивительное дело - капитану Васильеву за все утро никто не позвонил! Он успел увидеть жену и дочку перед их уходом - одна на работу, другая в университет (тоже, дурочка, на юрфак пошла, мечтает следователем быть), спокойно съел котлеты с жареной картошкой, которую ему одному готовили, поскольку его дамы строго блюли фигуры. Спокойно выпил две чашки крепкого чаю с плюшками. Тоже для него одного жена печет. Может, любит, а может, холестерином задавить хочет. Принял обстоятельный душ и лег в постель. И спал! И никто не звонил.
Проснулся отдохнувший, поглядел в окно: все бело от снега, ах, хорошо!
Вот бы Господь Бог так и души человеческие освежал, как землю-матушку, посыпал бы их чем-нибудь - и человек стал бы щедрым, честным, добрым и… Да-а.
Пора звонить главному редактору. У него «Объектив», а у капитана Васильева компрометирующие материалы… Где там его телефончик у нас?
– Олег Дмитриевич? Добрый день, капитан Васильев беспокоит. Помните такого? Не найдете для меня минут сорок?
И еще один звонок: