Когда я очнулся, в голове у меня звенело, но сознание было ясным, а тело со сгустками наполнявшей его боли казалось чужим и далеким.

Мелисса проговорила с отчаянием:

– Они умирают… новички в банде… не умеют… растягивать удовольствие… мы… не успеем…

…Следующие смерти я пережил в полном сознании. К сожалению.

Наш флаер несся на предельной скорости на северо-запад, временами Мелисса резко бросала его из стороны в сторону.

Я уже достаточно хорошо соображал, чтобы понимать, что это рысканье ей необходимо, чтобы уточнять направление. Направление на максимальную боль. А прибором было ее собственное тело. И она не могла позволить себе снизить чувствительность этого прибора. Я, должно быть, ощущал только малую часть того, что воспринимала она, поэтому, как только понял, что способен это делать, сказал:

– Мелисса, я уже могу вести машину.

Она не возражала, и мы молча поменялись местами.

Теперь Мелисса только время от времени говорила:

– Направо… еще… обратно… так…

Минут через пятнадцать полета я заметил:

– Странно, мы приближаемся, а боль становится слабее, и приступы реже.

– Они же умирают, их… все меньше. Ты смерти считал? Уже… двадцать три. Почти половина…

Когда на горизонте появилась темная полоса материка, я пережил пятьдесят четвертую смерть. И боль больше не возвращалась. Но в отсутствии боли стало очень отчетливым ощущение какой-то гадкой сытости, этакого омерзительного удовлетворения, которое почему-то заполняло все мое существо. Мне стало тошно от отвращения к самому себе.

– Останови машину,- сказала Мелисса.

Флаер завис над океаном. До Табы оставалось километров пятьдесят.

– Все умерли. Мы опоздали. Торопиться больше некуда.

Да и место мы так не найдем. Эти твари не дают четкого сигнала. Ничего, кроме тошнотворной мерзости. Надо думать.

Мелисса достала из багажника флаера две бутылки воды и одну протянула мне. Мы молча выпили воду. Вроде мне стало немного легче.

– Мелисса, я, кажется, почти все понял, но не уверен, что правильно…

Мелисса закурила и немного помолчала.

– Ты знаешь, что любой мозг живого существа излучает ?-волны, и каждый вид излучает в своем диапазоне. Эти волны, как правило, очень слабые. Но в моменты стресса излучение усиливается. Боль и смерть – самые сильные стрессы.

Мелисса говорила теперь совсем нормально. Выглядела она тоже лучше, хотя лицо ее было бледным и осунувшимся. Мне не хотелось знать, как выгляжу я.

– Некоторые живые существа,- продолжала Мелисса,- в том числе отдельные люди, способны улавливать ?-волны, если в их мозгу существуют соответствующие антенноподобные структуры. У нас, селферов, такой антенной является вторая структура мозга, и она несравнимо лучшая антенна, чем любые структуры в мозгу у обычных людей, ?-антенна селфера, как и любая антенна, имеет определенные характеристики, причем совершенно индивидуальные у каждого из нас. Наши антенны мы можем настраивать практически на любую частоту ?-излучения, но это требует усилий, нередко весьма значительных. И только на резонансной частоте собственного мозга мы можем легко, без всякого напряжения, передавать и принимать ?-волны с заложенной в них информацией.

Все селферы – прекрасные эмпаты, потому что наши резонансные частоты лежат в человеческом диапазоне ?-излучения, и мы хорошо ловим даже совсем слабые сигналы мозга человека и различаем даже слабые эмоции, не говоря уж о сильных. Это просто, поскольку набор эмоций невелик, и каждая из них стандартным образом изменяет характер ?-излучения мозга. Но мысли людей мы читать не можем, потому что мозг человека просто не способен промодулировать свое ?-излучение с качеством, необходимым для передачи больших объемов упорядоченной информации. Только селферы способны делать это, и чем ближе наши резонансные частоты, тем легче нам общаться между собой. Но близкие резонансы – увы, большая редкость.

?-диапазон корнезианцев находится в области спектра, очень далекой от человеческого диапазона. И селферам работать в нем чрезвычайно тяжело.

Но бывают и исключения. Мы с Майклом являемся таким исключением. Мы вообще уникальны, поскольку наши – моя и Майкла – антенны имеют не одну резонансную ?-частоту, а несколько. Причем один из резонансов лежит в области ?-диапазона корнезианцев. Мы «слышим» их даже лучше, чем людей. Сегодня я даже видела происходящее их глазами…

Мелисса судорожно закурила.

– …И сегодня выяснилось, Алекс, что у тебя тоже есть резонанс в ?-диапазоне корнезианцев… Твой мозг развивается… К счастью, антенна у тебя еще не окончательно сформирована, иначе ты так бы легко не отделался. Ты ведь еще не умеешь управлять своей антенной.

– И мне так гнусно сейчас, потому что я принимаю ?-излучение этих, этих?…

– Этих тварей. Да. Если тебе очень противно, проглоти еще пару таблеток нейробутала, из красной баночки. Хотя лучше потерпеть, ты уже и так накачан выше некуда.

– …Постараюсь терпеть.

– Алекс, я надеялась, что мы успеем кого-то спасти. Мы ведь разработали Р-камеры для корнезианцев. Камеры еще позавчера доставлены с корабля в подземную лабораторию, и их срочно расконсервируют. Увы, сегодня они не понадобятся. Я чувствую, что все смерти там, на поляне – окончательные…Травмы, не совместимые с жизнью… У всех сильно поврежден мозг. Понимаешь, этим тварям почему-то, особенно нравится разрушать мозг…

Я видел, что Мелиссе трудно сохранять спокойствие, но она справилась с собой и продолжала: