Петр расслабленно прислонился к стене и брезгливо обвел глазами камеру, куда они угодили. Корсакову, можно сказать, оказали честь – определили в нумер без соседей. Если так можно было назвать каменный мешок с покрытыми известью стенами, нарами вдоль стены, ведром для туалета и маленьким окошком под потолком. С другой стороны, обнаружив Владимира рядом с трупом околоточного, его могли и просто убить на месте. По меньшей мере один городовой даже порывался это сделать. Для того чтобы отвлечься от насмешек собственного разума, в очередной раз принявшего вид покойного брата, Корсаков еще раз прокрутил в голове события прошлой ночи.

Владимир с Христофором Севастьяновичем вернулись обратно в дом Авдотьи. Корсаков понимал, что надежды тщетны, но все равно решил проверить Федора. Околоточный был мертв – мертвее не бывает. Еще одна смерть, которую Владимиру не удалось предотвратить. Горегляд тем временем заглянул в соседнюю комнату. Корсаков подался было следом, но гигант быстро вышел обратно и преградил дверь.

– Не надо, хватит с вас… – с необычной для своих габаритов и басовитого голоса мягкостью сказал Христофор Севастьянович. Корсаков вспомнил про мужа и ребенка, которые якобы «спят» в соседней комнате, и нервно сглотнул. Гигант тем временем протянул ему простую флягу, покрытую подозрительного вида разводами.

– Нашел там, рядом с котлом, – пояснил он. – Сдается мне, что неспроста. Вы человек ученый, можа, определите, чаго у ей было?

Корсаков принял флягу, принюхался и скривился. Снова тот же запах, что и в доме Баранова.

– Рядом с котлом, говорите? – переспросил Владимир. – Я такой уже видел в предыдущем логове. Значит, караконджул варит себе какое-то зелье.

– Кто варит? – удивленно переспросил Христофор Севастьянович.

– Тварь эта, – пояснил Корсаков. – Я для себя ее так называю. Либо она, либо человек, что ее призвал. Но это долгая история. А вы, получается, Горегляд? Тот самый, из Витебска?

– Что, наслышаны? – смущенно уточнил гигант.

– Да, – кивнул Владимир. – Мой отец с вами виделся лет десять назад. Остался крайне высокого мнения.

– Я о нем, знаете, таксама, – кивнул Христофор Севастьянович.

– А что вас привело в Смоленск?

– Этот зверь и привел, – сурово ответил Горегляд. – Палюю за ним уже вторую неделю. Не ведаю, адкуль он взялся, але пронесся через Витебск, что твой ураган, оставив двух покойников. По меншай мере я думаю, что двух…

– Потому, что опознать то, что от них осталось, не удалось?

– Угу. А я в своих угодьях спуску не даю. Вот и пустился в погоню. Ен по дороге еще двоих людей порешил, так меня в Смоленск и привел. У меня на такие вещи вось, чуйка. – Он покрутил в воздухе искалеченной ладонью с соломоновой печатью. – Почти нагнал его после первой жертвы, пока он калякал нешта на стене, але вось, сами видите. Откусил мне тогда два пальца.

– Об этом я уже догадался, – кивнул Корсаков. – Но что же произошло дальше?

– Дивная штука, – скривился Христофор Севастьянович. – Попытался я тварь эту из человеческого тела выцягнуць, но замест этого мужик, в котором она сидела, будто бы лопнул.

– Лопнул? – подался вперед Владимир.

– Ну… Разорвало его, изнутри.

– C’est genial! [41] — вскричал Корсаков, забыв про ужасающие обстоятельства. – Это же так много объясняет!

– Объясняет? – удивленно посмотрел на него Горегляд.

– Конечно! – Владимир вскочил со стула. – Караконджул не всегда убивает людей напрямую! Он перемещается. От тела к телу. И когда одно перестает ему служить, он овладевает новым, а предыдущее… Пуф! – Он возбужденно взмахнул руками, не найдя нужных слов. – Мы с вами видели его силищу! Конечно, он способен разорвать человека голыми руками! Но выходит, что среди растерзанных до неузнаваемости жертв он просто прячет и личину своей предыдущей оболочки. А сам выбирает новое тело – и как ни в чем не бывало продолжает свой путь!

За окнами громко залаяла собака. Корсакову этот звук показался странно знакомым.

– Шчаня, – вскинулся Горегляд. – Идет кто-то чужой!

– Ваша собака? – переспросил Владимир. – Должно быть, полиция! Кто-то послал за ними, когда услышал выстрелы. Вам нужно бежать!

– Но… – заикнулся было Христофор Севастьянович.

– Вы главный подозреваемый! Вас и так ищут, а тут еще и застанут над телом Кудряшова! – Мысли метались в голове, будто растревоженный осиный улей. Владимир пытался понять, куда отправить нового знакомца. К дяде или… Он все-таки принял решение. – Бегите, сейчас же, прочь из города! Возьмите флягу, она нам может понадобиться. Постарайтесь добраться до нашей усадьбы, там вас точно не станут искать. Это верст пять на север, к утру точно будете на месте. Расскажите моей матери все, что знаете!

Он буквально вытолкал огромного Горегляда из избы, а сам остался ждать полицейских. Как теперь подсказывали ему многочисленные синяки – зря. Его объяснения никто не стал слушать. И вот он оказался в тюрьме – зная куда больше об убийце, но сам запертый в клетке. Это медленно сводило с ума.

– Медленно? – со смешком переспросил его Петр. – Володя, ты сейчас общаешься со своим мертвым братом. Тебе не кажется, что с ума ты сошел уже довольно давно?

Ночь медленно уступала место рассвету. На улице было еще темно, но Михаил Корсаков чувствовал, что небо вот-вот начнет светлеть, раскрашенное теплыми оттенками восходящего солнца. Как и обещал, слуг он отпустил. Оставалось лишь ждать возвращения Владимира…