Христофор Севастьянович не стал тратить время на ответ. Он на слух выпалил первым патроном в сторону дверей. Заряд проделал в двери рваное отверстие, разметав щепки во все стороны. Фехтовальный зал наполнился дымом, а многочисленные шкафы с саблями и шпагами зазвенели от грохнувшего выстрела. Уши Горегляда также наполнились противным тонким звоном, поэтому он не слышал больше шагов полковника, но не сомневался, что выстрел привлек его внимание.

Остатки дверей разлетелись в клочья. На пороге возник караконджул, все еще в образе Макеевой, хотя многочисленные раны и стремление тела исторгнуть из себя чуждое существо сделали ее практически неузнаваемой. Никто уже не смог бы принять ее за живого человека – перед Гореглядом стоял ходячий мертвец, упырь из старых крестьянских легенд.

С отчаянным лаем с места сорвался Серый и бросился на противника прежде, чем его хозяин успел выстрелить. Атака оказалось сколь смелой, столь и бесполезной. Караконджул рванулся вперед и смел огромного волкодава с дороги, словно тот был лишь маленьким несмышленым щенком. Серый отлетел в сторону с тонким жалобным визгом.

– Порву! – взревел Горегляд и выпустил в тварь второй заряд дроби. Караконджул по-обезьяньи оттолкнулся от пола всеми четырьмя конечностями и взмыл под потолок, пропуская выстрел под собой. Он схватился за люстру, качнулся и, словно пушечное ядро, влетел в гиганта, отбросив того к бюро. Горегляд рухнул на секретер, перевернув его вместе со стоящими на нем песочными часами.

Караконджул описал сальто и грациозно приземлился на паркет прямо перед Христофором Севастьяновичем. Морщась от боли, Горегляд медленно поднялся на четвереньки, выставив перед собой трехпалую ладонь с печатью Соломона.

– Заклинаю тебя, бес! – прорычал он.

– Нет, второй раз у тебя это не выйдет, – хрипло хохотнул караконджул. – Я с удовольствием обглодаю твою культю вместе с поганым рисунком…

– ПРОЧЬ! – рявкнул голос, от которого затряслись стекла и зеркала по всему залу. Христофор Севастьянович пораженно оглянулся.

Корсаков поднялся из своего кресла и сейчас с кривой ухмылкой изучал тварь, застывшую перед Гореглядом. Тому даже показалось, что караконджул еще больше вжался в пол, подчиненный жуткому голосу Владимира Николаевича.

Однако наваждение быстро спало. Существо ощерилось и развернулось лицом к новому противнику. Караконджул вновь оттолкнулся всеми конечностями от пола и бросился на Владимира. Корсаков увернулся от твари одним стремительным шагом. Инерция пронесла врага мимо него и впечатала в одно из зеркал, засыпавшее караконджула осколками. Владимир же спокойно подошел к ближайшей витрине, ударил по ней левой рукой и, словно не замечая боли от порезов, извлек оттуда изогнутый ятаган с широким лезвием.

Караконджул меж тем вновь начал подниматься, несмотря на новые раны, оставленные осколками. Но прежде, чем он успел что-то предпринять, Корсаков описал изящный пируэт и запустил в тварь ятаганом. Горегляд наблюдал, как меч, вращаясь, рассекает воздух со звуком, который почему-то напомнил ему изображения крылатой Смерти на старинных гравюрах. Караконджул, совсем недавно увернувшийся от выстрела практически в упор, на этот раз не имел ни единого шанса. Ятаган вошел ему в грудь и пришпилил к стене, словно булавка для огромной уродливой окровавленной бабочки. Тварь исторгла из груди отчаянный вопль.

– Что у вас здесь творится? – рыкнул полковник, вбегая обратно в фехтовальный зал.

– Уже ничего стоящего, mon ami, но вы пропустили довольно впечатляющее зрелище, – встретил его слегка шутовским поклоном Корсаков. Говорил он немного странно, будто бы с трудом ворочая языком или подбирая незнакомые слова.

– Так вот он, ваш караконджул. – Жандарм с интересом взглянул на приколотое к стене существо, судорожно пытающееся избавиться от ятагана в груди. Меч, однако, плотно засел в стене. – Отменный бросок, Корсаков!

– Благодарю!

– Горегляд, целы? – повернулся к Христофору Севастьяновичу полковник.

– Да, Владимир Николаевич спас меня, – хрипло ответил тот. – Но… Раз вы проснулись, то вы узнали, что хотели?

– Не совсем, но этого теперь и не требуется. – Корсаков подошел поближе к караконджулу и принялся с интересом его разглядывать. Затем вытянул вперед левую руку и поднес к существу указательный палец. Тварь рванулась к нему, но Владимир в последний момент отпрянул, отчего исторгающая черную жижу пасть лишь бессильно клацнула зубами. – Какой дикий, однако. Нет, господа, думаю, у нас в руках куда более полезный образец. Он не может покинуть оболочку – ведь чует, что вселиться в кого-то из здесь присутствующих, как тогда, в переулке, ему не под силу. А значит, ужасный караконджул теперь в нашей власти. И может привести к своему хозяину. Как вам такое?

На вкус Горегляда, проснувшийся Корсаков выглядел излишне самоуверенным, особенно когда сопроводил свой вопрос подброшенной монетой, которую тут же поймал в воздухе левой рукой. Однако он решил оставить мнение при себе. Вместо этого Христофор Севастьянович опустился на колени рядом с Серым. Почувствовав присутствие хозяина, пес сделал попытку вильнуть хвостом, но вместо этого съежился и заскулил от боли.

– Ну, не надо, береги силы, – зашептал Христофор Севастьянович. – Добры сабака! Смелы сабака!