Первое, что я сделала, выйдя на лестницу, – набрала номер санитара, который предусмотрительно сохранила в своем телефоне. В коротком разговоре он подтвердил, что девушка, поступившая к ним сегодня ночью, однозначно та самая Светлова, которая пропала вместе с Лысенко. А также то, что никакой ошибки ни во времени, ни в причине смерти быть не может.

– Если я все-таки сплю, – произнесла я вслух, – пора бы уже проснуться.

Разумного объяснения, как Людмила могла умереть вчера, если пропала из морга пару недель назад, у санитара не было. Равно как и у меня. Я хотела было поехать в морг и поговорить с судмедэкспертом, но вряд ли он откажется от заключения, которое нам недавно озвучили.

Я налила кофе из автомата на первом этаже и вышла на улицу. Погода оставляла желать лучшего. Ветер гонял пожухлую листву, моросил дождь, а на тротуарах чернели лужи. В целом примерно такая же унылая картина была и у меня в голове.

Я наматывала по окрестностям круги, больше похожие на зигзаги. Итогом моих размышлений стало то, что я написала Ярославу сообщение с вопросом, во что была одета Людмила, когда поступила сегодня ночью.

Он долго не отвечал, хотя послание прочитал. Наконец я получила на телефон фото. На нем было обнаженное тело Людмилы, укрытое пленкой до подбородка, на нее Ярослав старательно выложил одежду, в которой обнаружили девушку.

По моему скромному мнению, он перестарался с помощью. Однако плюсы в такой подробной демонстрации все-таки были. Я смогла убедиться, что девушка действительно очень похожа на ту, что я хорошо помнила по фото. К тому же пришлось заключить, что все выдвинутые мной предположения летят в тартарары.

Я было вернулась к версии со странными ритуалами, в ходе которых тело девушки действительно могли переодеть в соответствии с обрядом. Мое воображение рисовало белые или, на худой конец, черные балахоны. Возможно, даже платье, похожее на свадебное. Мила же, если верить фото, была одета в черные колготки, джинсовую юбку, коричневый свитер и ветровку в тон, что никак не вязалось с моими представлениями о тайных обрядах.

Решив, что в конторе мне делать нечего, я отправилась домой. В конце концов, неплохо было бы поспать хоть пару часов. Оказавшись в родной спальне, я плюхнулась на кровать и мгновенно уснула.

Проснулась я от телефонного звонка. На часах – половина третьего. Спросонья я не сразу поняла, дня или ночи. Свет за окном говорил в пользу первого варианта. Прислушавшись, я поняла, что звенит у меня в голове. Посмотрела на дисплей телефона и убедилась в этом.

Я с трудом поднялась с кровати и подошла к окну. Во дворе не происходило ровным счетом ничего примечательного. В отличие от моей жизни, полной сюрпризов.

Вопрос смерти Людмилы был на данный момент, пожалуй, главным. Я стала прикидывать, где бы мне найти врача, способного пролить хоть какой-то свет на эту ситуацию. Первым я вспомнила Костю: он хоть и адвокат, а не врач, но знакомств ему не занимать. Тем более сегодня у нас традиционный ужин, если у него не возникнет срочных дел.

Я вспомнила о медицинской карте Людмилы, которую нашла в квартире у Светловых. Нашла ее на комоде и решила отправить в сумку, чтобы не забыть взять сегодня на встречу. Но что-то заставило меня сесть на кровать и пролистать ее самой.

В медицине я не была особенно сильна, но кое-что понимала. Я долго изучала обложку, как будто уже на ней был ответ на все мои вопросы. Там была самая стандартная информация с адресом, номером участка и датой рождения.

Я открыла последнюю запись. Обращение к окулисту в районе года назад – обычная проверка остроты зрения. Перед этим – посещение терапевта, острое респираторное заболевание. Я продолжила в том же духе, пока не сообразила, что все хронические и значимые заболевания выносят на отдельный лист в начале карты.

Своей медицинской карты у меня никогда не было. В государственные учреждения отец меня не водил, а в детдоме у нас был свой врач и районная больница на случай серьезных болячек. Однако пару раз мне уже попадали в руки чужие медкарты.

Я открыла первую страницу. Там оказался вклеен лист из женской консультации о течении беременности Вероники, а вовсе не перечень болезней Милы, на следующей странице – прививки и, наконец, то, что я искала. К моему разочарованию, ничего интересного там не значилось. Сколиоз и плоскостопие, вот и все болячки.

Тогда я решила пролистать карту сначала. Открыла лист о беременности Вероники Светловой, ничего интересного там будто бы не было, пока я не наткнулась на строку: «Многоплодная беременность, диагностирована на девятой неделе». Я перечитала предложение несколько раз, хотя почерк был на удивление разборчив и ошибки быть не могло.

Получается, у Людмилы в утробе матери могли быть соседи, назовем это так. Любопытно, подтвердился ли потом диагноз, и если да, то как прошли роды. Маловероятно, что кроме Людмилы кто-то выжил, иначе либо сама Вероника, либо соседка или Лена, которая знала их семью с детства, обмолвились бы о ребенке. Возможно также, что это просто ошибка УЗИ или записи.