Или это уже паранойя?

Но он читал протоколы допросов убийцы Эрика и материалы следствия. Девчонке помогли справиться с Туттоном-старшим. Надежда, что Кукловод лично засветился, была признаком инфантильности и конечно же себя не оправдала. Помощником оказался старший брат девчонки, которая напела ему что-то про попранную честь, безответную любовь и вконец обнаглевших богатеев, которые способны думать только об удовлетворении собственных потребностей, конечно же низменных. Брат ее работал в единственной на весь Спутник-7 фирме, которая занималась видеокамерами и системами безопасности. Поэтому перемещался по слепым зонам, которых в поместье Туттонов на удивление оказалось предостаточно. Видимо, к старости Эрик считал, что никто не рискнет ему угрожать.

Досье девчонки не принесло ничего нового. Обычная бедная семья, попытка выбраться в люди, мединститут, работа младшим лаборантом в одной из фирм Туттонов, знакомство с Эриком на корпоративе, повышение до лаборанта, отпуск, во время которого девчонка пропадала на Алтае, возвращение, бурный роман и смерть Туттона. Ник не следил за личной жизнью отца, но свидетели подтвердили, что его любовница изменилась после возвращения из отпуска, а он сам стал как будто мягче. Может, влюбился. Может, устал.

Как бы там ни было, она его убила. И поставила рядом с трупом дурацкую греческую статуэтку, смысла в которой не было. Или был? На ней не оказалось чужих отпечатков, только Эрика. Судя по всему, он любил крутить безделушку в руках, когда думал. На ней не было клейма мастера или оттиска магазина. Просто сувенир, скорее всего купленный на рынке или в туристической лавке.

Следствие выяснило, что Туттон часто бывал в Греции в девяностые. Заключил несколько контрактов. Но никаких происшествий или свидетелей, которые заметили что-то интересное, не нашлось.

Тупик.

Ник сделал воду похолоднее и вздрогнул, когда струи ударили его по плечам. Постоял так с минуту. Выключил все, выдохнул. И, схватив мягкое полотенце, шагнул из душевой на мягкий коврик, машинально стирая влагу с кожи.

Натянул домашние штаны, футболку, расчесал волосы деревянной гребенкой и посмотрел на себя в зеркало.

Он – Туттон. Единственный выживший. Наследник и владелец империи, о масштабах которой даже не подозревал. Скоро придется подписывать бумаги, принимая наследство, встречаться с сотрудниками, решать, что с этим делать. Хотелось бы к этому моменту убедиться в том, что ему безопасно покидать убежище.

Он нашел жену с научным журналом по психологии. Лиза сидела на высоком барном стуле, изящно подогнув под себя ногу, и читала. Судя по небывалой тишине, дети уже спали. Ник взглянул на часы. Почти полночь. Заработался. Опять.

Какое забытое состояние – погрузиться в исследование с головой, потерять счет времени и сосредоточиться на задаче. В Спутнике-7 он в последний раз испытывал такое только при работе с Грином. Все до и все после набивало оскомину. Скучно. Может, Ник глушил алкоголем банальную скуку, а не тоску по женщине, которую якобы любил, а на самом деле хотел ее только потому, что было нельзя? Все-таки он Туттон. Его отец – ученый, известный на весь мир. Грустно, что только смерть Эрика заставила Николаса пересмотреть свое отношение к семье. Кем он был? Младшим сынком, на котором все давно поставили крест. А кем стал? Наследником.

– Скажи, а никто из твоих дедушек или бабушек случайно не страдал манией ежедневной фиксации всего, что он видит вокруг себя?

Лиза подняла на него удивленный взгляд.

– Дневники? Дед вел нечто похожее, но это скорее сборник эссе, чем личный дневник. И есть несколько записных книжек, если папа не выбросил. А что?

– Нужны, – пожал плечами Ник. – Любые записки, которые были написаны до пятидесятых. Пока у меня в наличии куча материала из отдела кадров «Сигмы», но там нет ничего полезного. Почти ничего. В идеале мне нужно понять, чем занимался Спутник-7 во времена Третьего рейха. И почему не сохранилось никаких материалов. И почему ни в одном судебном процессе над нацистами нет упоминаний об этом городе. Аргументы Нахмана про уничтоженные архивы, конечно, весьма убедительны, но я не готов так просто сдаться, ты же понимаешь.

Жена медленно закрыла журнал.

– Серьезно, – произнесла она.

Ник подошел, поцеловал ее в лоб и замер.

– Серьезно, – отозвался он. – Но нам нужны чертовы доказательства. Тогда круг подозреваемых сузится с «весь мир» до «кто-то, кто очень не любит ученых Спутника-7».

– На самом деле их не за что любить. Опыты над людьми, попытка избавить человечество от чувств и тем самым вырастить идеального солдата. Такие разработки имеют серьезные научные обоснования, спонсируются военными, но фактически являются антигуманными. Люди имеют право ненавидеть. Возможно, ваш мститель – один из подопытных «Алекситимии». Чувств-то нет.

– Не сходится по датам. Мы предполагаем, что убийства начались в пятидесятых. «Алекситимия» – это шестидесятые.

Лиза пожала плечами.

– Я не следователь. Не знаю, что могло послужить стартовой точкой или причиной. Как вы там говорите? У убийцы всегда есть какой-то триггер?

– Именно. И что за триггер должен заставить человека действовать на протяжении десятков лет?

– Месть или долг перед семьей.

Ник медленно опустился на стул.

– Долг перед семьей. Кажется, мы уже думали в эту сторону. Или нет? Лиза, ты гений. Кукловод может быть сыном того, кто запустил убийства. Являться жертвой опытов. Или последователем.