Тео отвела глаза.

– Не способен. Но может быть, случится чудо?

Уильямс покачала головой.

– Пришли приглашение. Я сделаю, как ты хочешь, но ты должна понимать, что я не смогу его переубедить, если рубеж будет пройден. Он увидит тебя на сцене, поймет, на что ты променяла бизнес, и может вычеркнуть тебя из своей жизни. Навсегда.

Теодора грустно улыбнулась.

– Я понимаю. Значит, мы красиво разойдемся. Но я буду знать, что попробовала. А еще буду знать, что он не один. Ведь у него есть вы.

Элла не ответила. Она задумчиво прокручивала на пальце обручальное кольцо. И выглядело это так, как будто украшение жгло ее кожу.

Аксель задумчиво крутил в руках копию фотографии Дэвида Гринштейна. На свете много похожих людей, и этот мужчина мог не иметь никакого отношения к Грину. Ну да, однофамилец, если верить истории, что фамилию на Грин с Гринштейна заменили в детском доме. В документах, которые Аксель нашел о родителях, как только поступил на службу в полицию, не оказалось информации о связи Дэвида со Спутником-7. Возможно, за счет того, что тела умерших оказались вне юрисдикции Треверберга, к делу пришили только доступные данные.

Или это другие люди.

Если Гринштейнов много – все объяснилось бы. Но много их не было. В Треверберге, например, не нашлось ни одного. Нагружать Дилана Оуэна внеплановой работой по поиску однофамильцев Грин не считал нужным, а может быть, просто боялся получить ответ. Конечно, ведь лучше мучиться в неизвестности и в глупой попытке притянуть личную историю к очередному расследованию. Или он окончательно свихнулся от постоянной боли?

Аксель отложил фотографию, достал из внутреннего кармана пластиковую таблетницу, заглянул вовнутрь и закрыл. Никакого обезболивающего, оно мутит разум. Лучше терпеть боль, чем потерять связь с собственной головой, от ясности работы которой часто зависят жизни.

Нахман оказался верен слову. Он прислал копии документов, датирующихся тридцатыми и сороковыми. Это были разрозненные записки, на первый взгляд не имевшие никакого смысла. Какие-то заметки об испытуемых, рабочих сменах, заявления на отпуск или отгул, на смену расписания. Первое, что пришло в голову – выписать все фамилии, которые встречались в нескольких сотнях бумажек. Пока Николас с Марком искали другие подходы, Грин занялся этим, но отвлекся на фотографию и бессмысленные размышления о собственном прошлом.

Он не помнил ничего.

Говорят, кто-то вполне осознает себя и сохраняет в памяти отдельные сцены жизни, начиная чуть ли не с младенчества. К сожалению, это не относилось к Акселю. Его первые воспоминания связаны с приютом – с холодом и шумом. Родителей он не помнил, хотя много фантазировал о том, что оказался среди сирот по чистой случайности и его обязательно заберут. К моменту, когда Сара Оппервальд приняла решение его усыновить, иллюзии рассеялись, уступив место спокойному пониманию собственного места в этой жизни и всех перспектив, которые светили брошенке.

Работа в полиции сыграла с ним злую шутку. Сначала он наступил на все возможные грабли, сблизившись с серийной убийцей. Потом выяснил, что женщина, которую он когда-то любил, скрыла от него, что у него есть взрослая дочь. А теперь расследование подкинуло ребус в виде мужчины, сходство с которым не увидел бы только слепой. Или идиот. Конечно, можно рассуждать о том, что к нам притягивается лишь то, что мы сами притягиваем, и все это часть выстроенной кем-то образовательной программы под названием «пора взрослеть и избавляться от балласта прошлого», но в моменте все воспринималось одновременно остро и глухо, как будто кто-то тыкает тебя ножом под ребра сквозь пыльный мешок.

Грин отложил фотографию и вернулся к спискам. Есть более важные дела, чем судьба одного отдельно взятого человека. В Агентстве пока не подтвердили, но анализ показывал, что в историю вовлечено беспрецедентное количество трупов. Наверное, это самая длинная серия в истории человечества. Кукловоды – отдельный тип серийных убийц. Они получают удовольствие не от пыток и не от смерти другого, а от бесконечной власти над людьми. Они первозданные манипуляторы, социопаты, живущие в собственной реальности, в которой нет места привычным нормам и правилам. У них своя мораль, своя палитра чувств, чудовищная для обычного человека, своя судьба.

Когда Грин закончил, на улице уже занялся рассвет, опустела пятая чашка кофе, а в пепельнице откуда-то взялся десяток окурков.

Всего в списке набралось двести двадцать три имени. Сто четыре мужчины и сто девятнадцать женщин. Большинство фамилий было незнакомо. Но часть очень даже знакома. Эдмунд Стоун брал отгул в 1947 году. Дэвид Гринштейн – отпуск в 1967-м. К сожалению, других упоминаний этого мужчины не нашлось, но, сложив два и два, Грин подумал, что, возможно, именно этот отпуск подарил жизнь ему самому, если уж развивать тему родственных связей. Как минимум десять фамилий совпали с именами потенциальных жертв Кукловода. Можно ли предположить, что Кукловод – это один из двухсот с лишним человек?