– Шестьдесят шесть фунтов! – Раздался голос мистера Вудсона через хриплый динамик. – Вот наш победитель! Дик и его сыновья! В какой раз вам достается награда…

Но не успел Оливер насладиться поздравительной речью, как недалеко послышался недовольный голос шерифа.

– Эй, ты! О чем вы говорили с этим придурком?

Оливер обернулся и увидел в стельку пьяного, но на удивление хорошо держащегося на ногах Джима.

– Я еще раз спрашиваю, – плюнул он в сторону, – о чем вы с ним говорили?

– Не думаю, что вас это касается, – терпеливо ответил Оливер.

– Посмотри, какой важный. – Джим смял стаканчик и отшвырнул его в сторону. – Думаешь, если ты из большого города, то теперь можешь соваться в чужие дела, а?

– Это не чужие дела, а расследование…

– Тогда какого хрена ты еще не нашел того, кто убил ее?!

– А может, нашел, – произнес Оливер, решив сделать ему вызов и посмотреть на его реакцию, которая не заставила себя долго ждать.

– Ты на меня намекаешь? – Джим пальцем ткнул себя в грудь, покраснел еще сильнее и весьма быстро подошел к нему, остановившись всего в нескольких шагах.

– Не намекаю, а спрашиваю прямо: где вы были вечером десятого августа, в четверг?

– Ах, эта паршивка все-таки проболталась, – закивал Джим.

– Так, значит, это правда? – продолжал Оливер. – Вы потому же боитесь Найджела? Он что-то знает?

– Я никого, черт возьми, не боюсь. – Джим подошел еще ближе и плюнул в сторону. – Ни Найджела, ни мистера Вудсона, ни этого проклятого города, ни тебя…

– А как же ваша жена? – Оливер посмотрел ему прямо в глаза и поднял одну бровь. – Как же Стефания? Вы ее боитесь?

– А ты сюда мою жену не приплетай. – Джим нахмурился, сделал еще один шаг и оказался совсем рядом с ним. Так близко, что Оливер почувствовал его пивной перегар с запахом сигарет.

– Вы убили Джеки, чтобы ваша жена не узнала? – спросил Оливер, прекрасно понимая, что произойдет дальше, но не учел одного фактора – он потерял форму, так что встретить удар достойно не получилось.

Здоровенный кулак шерифа прилетел ему прямиком в бровь. И если раньше он спокойно бы увернулся, остановил удар или просто постарался устоять на ногах, то сейчас неуклюже свалился в траву и отключился.

– И так каждый раз, – произнес мистер Коллинз, проткнув иголкой его бровь.

– Ай, – дернулся Оливер, – кажется, обезболивающее еще не подействовало.

– Сейчас подействует, – вздохнул мистер Коллинз в рыбацком жилете цвета хаки и с панамой на голове.

Они сидели в машине «Скорой помощи» с распахнутыми задними дверями. На небе горел ярко-красный закат. День ловли карпа подошел к концу, и как бы Кевин всех ни прогонял, никто не спешил уезжать. Все заглядывали в их машину и качали головой.

Оливер не помнил удара, но хорошо запомнил лицо Лили, когда она над ним склонилась и помогла ему встать. Тогда он увидел, как громила Рик уже успел повалить шерифа. Испуганная жена и дети Джима стояли в стороне. А Оливер понял, что у него была рассечена бровь. Кровь капала на свитер, и он с досадой вспомнил, как переживал о кетчупе с хот-дога.

– Не было ни одного праздника, – продолжил мистер Коллинз, – чтобы тот не закончился в этой машине. И хоть бы раз я мог бы спокойно отдохнуть со своей семьей. Что у вас произошло-то?

– Не могу вам сказать, – коротко ответил Оливер.

Обезболивающее подействовало, и он уже не чувствовал половины лица. Но знал одно: когда отойдет, ощущения будут не из приятных. Оставалось только сожалеть о том, что он настолько потерял форму, что не принял такой прямой и медленный удар от пьяного человека.

– Лучше бы мы поехали в больницу. – Мистер Коллинз поправил очки и приподнял его голову за подбородок. – Мне здесь ничего не видно.

– Нету времени, заштопайте, и мне надо работать.

– Уже. – Мистер Коллинз отложил инструменты и снял нитриловые перчатки. – Не забудьте прийти ко мне через неделю и снять швы. Сотрясения нету, но попросите кого-нибудь вас довезти до гостиницы. Отдыхайте и держите холод. Вот. – Он достал из холодильного контейнера замороженный пластмассовый брикет. – Но знайте, шрам, скорее всего, останется.

– Заберу с собой этот сувенир из Хилтона, – усмехнулся Оливер и хотел уже встать, как услышал женскую ругань недалеко от машины. Один голос принадлежал точно Лили, а второй звучал торопливо, взволнованно, на грани истерики.