Минута молчания. Две. Три. Я стоял, держа контейнер, боясь пошевелиться. Фырк замер на моем плече.

Что он делает? Читает ее память? Всю жизнь просматривает? Или ищет что-то конкретное?

Наконец Серебряный открыл глаза. Убрал руку. Лицо мрачное.

— Она пешка, — сказал он. — Даже не знает, на кого работает. Получала приказы через «мертвые капли» — анонимные послания, которые самоуничтожаются после прочтения. Классическая ячеистая структура — каждый знает только свою часть.

— Совсем ничего? Никаких зацепок?

— Не сказал бы, — Серебряный поправил очки. — Название организации есть — «Орден Обновления». Слышали о таких?

Орден Обновления. Название знакомое. Где-то читал… В исторических хрониках? Или в записях Снегирева? Точно, в них.

— Смутно. Религиозные фанатики?

— Хуже. Идеологические фанатики. Считают, что Империя прогнила, погрязла в грехах и коррупции. И единственный способ ее спасти — очищение через страдания. Эпидемия для них — не катастрофа, а благословение. Способ отделить зерна от плевел.

Безумцы. Но опасные безумцы. С ресурсами, связями, агентами в больнице.

— И еще, — добавил Серебряный. — Ее куратор подписывается псевдонимом — «Архитектор».

Архитектор! То же имя, что в дневнике Снегирева! Не может быть совпадением.

— Архитектор… Это тот же человек, что создал вирус сто лет назад, — уверенно заявил я.

— Вряд ли, — Серебряный покачал головой. — Скорее, преемник. Или подражатель. Хотя… при наличии определенных магических техник продление жизни возможно. Некромантия, алхимия жизни, переселение сознания… Вариантов много.

Вот и он подтвердил мои домыслы. Значит они верные.

— Что делаем с ней? — я кивнул на Светлану.

— Сотрем память. Последние двадцать минут. Заменим ложными воспоминаниями — уронила пробирку, порезалась, пошла в медпункт за пластырем.

Серебряный снова положил руку ей на лоб. Сосредоточился. Светлана вздрогнула, заморгала. Взгляд стал осмысленным.

— Ой… — она посмотрела на порезанную руку. — Кажется, мне нужен пластырь. Извините, я пойду в медпункт.

И ушла. Спокойно, размеренно. Не помня ничего о последних минутах.

Страшная способность. Редактировать чужую память как текст в компьютере. Удалить — копировать — вставить. И человек даже не узнает, что его воспоминания — фальшивка.

— У нас проблема, — сказал Серебряный, когда она скрылась за поворотом. — Орден Обновления — это не кучка сумасшедших. Это организованная структура с четкой иерархией и серьезными ресурсами. Если они узнают о нашем вмешательстве…

— Пусть узнают, — я поднял контейнер. — У нас есть образец. Это главное.

— Образец — да. Но нужен еще специалист, способный создать антидот. Формула Снегирева, о которой вы упомянули — она сложная?

— Очень. По моим ощущениям — это гибрид биохимии и магической алхимии. Но её еще нужно расшифровать.

Серебряный посмотрел на меня с хищной улыбкой:

— Так, пойдемте расшифровывать.

Я стоял в полутемном тамбуре, прижимая к груди свинцовый контейнер. Холод металла проникал даже сквозь ткань халата.

Серебряный замер в двух шагах от меня. Только глаза за стеклами очков были живыми — внимательными, изучающими.

Проблема.

У меня в руках был ключ к спасению миллионов жизней, но я не мог открыть им дверь, не показав его тому, кто мог запросто украсть и сам замок.

Тайная комната профессора — это святая святых, последнее убежище гения, доверенное мне духом больницы. Привести туда Серебряного — это все равно что пустить чуму в стерильную операционную.

Предательство памяти Снегирева. Предательство доверия Фырка. Я скорее умру, чем сделаю это. Но без его помощи в расшифровке я буду копаться в этом коде, пока от Мишки не останется горстка синих кристаллов. Утрирую, конечно.

Парадокс — нужно доверить главный секрет тому, кому не доверяешь даже собственную ручку.

— Разумовский, — голос Серебряного был обманчиво мягким. — Вы уже третью минуту стоите с видом человека, решающего судьбу мира. Поделитесь мыслями?

— Обдумываю логистику поисковой операции, — ответил я, глядя ему прямо в глаза.

Полуправда — лучшая ложь.

Навык, отточенный годами врачебной практики — когда нужно сказать родственникам правду, но не всю. Сообщить о тяжелом диагнозе, но оставить лучик надежды.