Научился использовать наше самое современное медицинское оборудование против нас. Это была не естественная, случайная мутация — слишком уж специфично, слишком целенаправленно.

Фырк, до этого тихо сидевший на моем плече, погладил меня по щеке

— Эй, двуногий! Ты там не завис? Время-то тикает!

— Думаю, — мысленно ответил я, остановившись.

— О чем тут думать? У тебя же есть формула от старого профессора! Давай делать лекарство!

Формула. Да, формула Снегирева из сказки — это «колоссальный» прорыв. Не знаю, о чем он думал, указывая эти ингредиенты.

А вирус за это время пока бушевала эпидемия еще и эволюционировал, мутировал, адаптировался. Это все равно что пытаться открыть современный электронный замок с биометрическим сканером старинным, ржавым ключом от амбарного сундука. Принцип, может, и похожий, но детали — совершенно другие.

— Эта формула, Фырк. Она для другого штамма вируса. Когда мы поймем что она значит, нужно будет ее все равно доработаывать. Чтобы адаптировать ее, мне нужен образец именно этого, мутировавшего варианта. Живой, активный образец.

— И где ты его возьмешь? — фыркнул бурундук. — В аптеке такие точно не продают!

Где. Вопрос на миллион. Хотя… если подумать логически. Вирус мутировал слишком удачно.

Если кто-то управляет вирусом, значит, у него есть образцы. Свежие, рабочие, именно этого, нужного мне штамма. И он точно есть в этой больнице. Серебряный не зря устроил эту охота.

— План меняется, — сказал я твердо. — Охотимся на крота.

— На крота? — Фырк недоверчиво наклонил голову. — Ты серьезно думаешь, что предатель в больнице?

— Не думаю. Знаю. Слишком много совпадений для простой случайности. Кто-то координирует всю эту эпидемию изнутри. Наблюдает, корректирует, направляет.

Я быстрым шагом пошел по коридору, на ходу набирая номер.

Игнатий Серебряный. Менталист. Манипулятор. И сейчас — моя единственная надежда быстро найти предателя. Иронично — использовать одного монстра для поимки другого.

Он ответил мгновенно, без гудков. Даже не поздоровался — в трубке просто установилась тишина, он молча ждал.

— Встречаемся у центральной лаборатории через десять минут, — сказал я.

Секунда молчания. Потом короткое, лишенное эмоций:

— Понял. Буду.

И отбой.

Никаких вопросов. Никаких «зачем» или «почему». Идеальный исполнитель. Или он уже все знает? Менталисты способны чувствовать сильные эмоциональные всплески.

Возможно, он уловил волну паники, идущую из реанимации, или даже мой разговор с Шаповаловым. Или он просто ждал, когда я, наконец, обращусь к нему за помощью.

— Мы правда будем работать с этим психом? — Фырк встревоженно запрыгнул мне на плечо. — Он же тебя чуть не убил своим идиотским представлением!

— У нас нет выбора. Он менталист. Он может читать эмоции, улавливать ложь, вскрывать ментальную защиту. Без него наш поиск крота займет дни, которых у нас нет.

— А если он сам и есть крот? — Фырк вцепился когтями в мой халат. — Подумай, это же идеальное прикрытие! Сначала создает проблему, а потом героически ее решает!

Мысль была не новой. Я сам думал об этом. Но нет — слишком сложно, слишком громоздко. Не было ни единой ниточки, которая бы связывала его поступки. К тому же он всегда говорил правду. Я это видел.

— Он не крот, Фырк. У него другие цели. Не знаю, какие именно, но точно другие.

— Надеюсь, ты прав, — проворчал бурундук. — А то будет очень обидно умереть от собственной доверчивости.

Коридор у входа в центральную лабораторию.

Серебряный уже ждал меня. Он стоял в самом темном углу коридора, почти сливаясь с тенями в своем костюме лаборанта. Только бледное, аристократическое лицо выделялось в полумраке, как маска античной статуи.

— Разумовский, — он кивнул, выходя из тени. — Судя по вашему тону и неприличной спешке, ситуация изменилась. К худшему.

— Катастрофически к худшему, — отрезал я, не тратя время на приветствия. — Мишка Шаповалов умирает. Вирус мутировал, научился разрушать эритроциты при контакте с мембраной аппарата ЭКМО. Острый гемолиз. У нас есть максимум сорок восемь часов.

Серебряный медленно приподнял одну бровь — единственный, едва заметный признак эмоции на его лице.

— Адаптивная мутация под конкретное медицинское оборудование? Это не эволюция. Это программирование. Кто-то модифицировал вирус целенаправленно.