Я пробежался глазами по строчкам.

— Мочевина?

— То же самое, — Артем устало потер переносицу. — Вчера — двадцать восемь, сегодня — двадцать семь и пять десятых. Мы всю ночь гоняли его на диализе по твоей схеме, Илья. Вливали преднизолон лошадиными дозами. Проводили детоксикацию на максимальных параметрах. А почки… почки как будто вообще не реагируют. Они мертвы.

— Как будто мы просто прогоняем воду через пустое ведро, — мрачно добавил Шаповалов, уставившись на цифры. Он поднял на меня тяжелый взгляд. — Илья, твоя схема не работает.

Слова Шаповалова ударили наотмашь.

Не потому что это был упрек, а потому что это была чистая, объективная, неоспоримая правда. Цифры на бумаге не лгут.

Моя красивая, элегантная, абсолютно логичная теория о нефротоксине Царской лилии, которую я так убедительно всем презентовал, только что разбилась вдребезги об эти упрямые, несгибаемые цифры.

Она трещала по швам, рассыпаясь в пыль.

Я ошибся, но я этого и ожидал. Это не токсин. Или не только токсин.

— Эй, двуногий, что ты затеял? — раздался в голове ехидный голос. Фырк, невидимый для остальных, материализовался на столе и принялся с любопытством разглядывать цифры.

Во мне не было ни разочарования, ни страха. Вместо этого в груди начал разгораться знакомый, злой, голодный огонек. Охотничий азарт.

Азарт диагноста, который столкнулся с редким, непонятным и хитрым зверем. Это был вызов. Сложная, многоуровневая, нетривиальная загадка — это же прекрасно! Гораздо интереснее, чем банальное отравление каким-то цветочком.

— Значит, мы лечим не то, — медленно произнес я вслух, и мой голос звучал абсолютно спокойно. Я поднял глаза на коллег. — Упускаем что-то фундаментальное. Что-то, что лежит в самой основе его болезни.

Я повернулся к Шаповалову, переходя на официальный тон и беря командование на себя.

— Игорь Степанович, отменяем всю специфическую детоксикацию. Она бесполезна, только зря нагружает его и без того ослабленный организм. Оставляем только поддерживающий диализ для выведения продуктов распада и базовую гормональную терапию, чтобы сдерживать системное воспаление.

— То есть? — Артем непонимающе поднял бровь.

Я оперся руками о стол, чувствуя, как азарт полностью вытесняет все остальные эмоции.

— То есть мы переходим из режима активного лечения в режим тотальной, агрессивной диагностики. Мы будем искать настоящую причину. С нуля. Полный анамнез его жизни за последние годы, полная ревизия всех медицинских данных, которые сможем достать. Мы будем копать, — я обвел их горящим взглядом, — пока не докопаемся до самой истины.

Я смотрел на озадаченные лица Шаповалова и Артема.

Они ждали от меня нового гениального плана, очередной фокус из шляпы. Но сейчас фокусы были не нужны. Нужна была грубая, методичная работа. И у меня был для нее идеальный инструмент.

Так, хватит гоняться за призраками. Токсин был «красной селедкой», красивым, но ложным следом. Нужно смотреть глубже. Не на то, что попало в организм извне, а на то, что фундаментально сломалось внутри.

Я мысленно обратился к своему невидимому напарнику.

— Слушай, пушистый. Забудь про токсины, забудь про аллергены. Это все мусор, шелуха. Мне нужна полная, тотальная ревизия его организма. Прямо сейчас. Ныряй в Мкртчяна и ищи любые структурные изменения. Сосуды, ткани, нервные волокна, синовиальные оболочки суставов — просканируй абсолютно все, что выглядит неправильным, воспаленным, поврежденным изнутри.

— Есть, шеф! — тут же откликнулся Фырк с боевым энтузиазмом. — Глубокое погружение с полным сканированием! Начинаю операцию «Крот»!

Я почувствовал, как его присутствие рядом со мной исчезло, словно растворилось. Он отправился на миссию. Теперь у меня было немного времени.

Фырк даст мне картину «здесь и сейчас», микроуровень.

Я достал телефон.

Но у любой серьезной болезни есть история, анамнез. И если пациент не может ее рассказать, придется выбивать ее из его окружения. А капитан Громов с его специфическими методами — идеальный инструмент для экстренного сбора медицинского анамнеза.

Я набрал его номер.

— Капитан? — произнес я, когда на том конце ответили. — Это лекарь Разумовский.

— Разумовский! Черт возьми, я как раз собирался вам звонить! — голос Громова в трубке звучал напряженно и зло. — Что у вас там, мать вашу, происходит?! Мне доложили, что больницу захватили, заложников взяли! Мы уже группу захвата поднимали, а потом звонок — отбой, все чисто. Вы там что, войну с мафией ведете без нас?

Ага, доехала полиция. Как раз к шапочному разбору. Классика.