— Нашел лекаря, — без предисловий доложил капитан. — Некий Мастер-целитель Мамедов, частная практика, ведет всю его семью. Говорит, у Мкртчяна примерно полгода назад внезапно развилась тяжелая астма. До этого никогда в жизни не было. И хронический синусит, практически постоянный ринит, начался примерно тогда же.

Мозг мгновенно зацепился за информацию.

Так. Астма и синусит, возникшие практически одновременно у взрослого, ранее здорового мужчины? Это не просто совпадение. Это почти всегда маркер системного процесса. Организм кричит о том, что что-то пошло не так на глобальном уровне.

— Астма и синусит одновременно? Интересно. Очень интересно, — произнес я вслух, давая Громову понять, что он на верном пути. — Что еще?

— Частые головные боли, он списывал их на давление. И… погодите, тут еще из опроса любовницы… Да, она говорит, он постоянно жаловался на дикую усталость, слабость в последние месяцы. И пару раз она видела, как он кашлял кровью, но он всегда отмахивался, говорил, что это от курения.

— Кровохарканье… — повторил я. Это была еще одна важнейшая деталь. — Отлично, капитан. Это ценнейшая информация. Продолжайте копать. Любая мелочь может оказаться решающей.

Я повесил трубку.

Кусочки мозаики начинали стремительно складываться. Васкулит, который увидел Фырк, теперь обретал свое «лицо», свою клиническую картину.

Астма, синусит, кровохарканье. Знакомая, почти классическая картина, описанная в десятках монографий. Но чего-то главного все еще не хватало. Какого-то ключевого, характерного мазка, который позволил бы поставить диагноз со стопроцентной уверенностью.

К вечеру я сидел в пустой ординаторской, залитой светом одинокой настольной лампы. Приехавшая как всегда «вовремя» полиция, после разговора с Кобрук уехала. Не знаю о чем там с ними она разговаривала, но по словам Шаповалова вид у лейтенатнта командовавшего прибывшим нарядом был бледным и растерянным. Ну я нисколько не удивился.

Передо мной на столе лежал чистый лист бумаги, на котором я мысленно, как в карточной игре, раскладывал свой диагностический пасьянс.

— Давай по порядку. Что у нас есть? — систематизировал я факты. — Первое: острое почечное поражение, практически полный отказ. Это центральный симптом, который и привел его на больничную койку. Второе: легочные проявления — кровохарканье и тяжелая астма в недавнем анамнезе. Третье: ЛОР-симптомы — хронический синусит. Четвертое: общее системное воспаление мелких сосудов, которое ты видишь. Это четыре мощных столпа, на которых стоит диагноз. Но они подходят под несколько разных васкулитов. Мне нужна конкретика. Что я упускаю? В чем подвох?

Я откинулся на спинку стула, вглядываясь в потолок. Ответ был где-то рядом, я чувствовал его на кончиках пальцев, но он ускользал. Мне не хватало данных о самой структуре, о морфологии этого проклятого воспаления.

— Эй, Фырк, — мысленно позвал я. — Нужна твоя помощь. Детализация. Что еще ты видишь в самих очагах воспаления? Есть ли там… гранулемы? Мелкие узелковые образования в тканях?

Мой мысленный приказ застал Фырка врасплох. Его азарт от «операции Крот» мгновенно сменился недоумением.

— Гранулемы? Что это за хрень… — проворчал он, но тут же взял себя в руки. — Ладно, шеф, понял. Ищу какие-то узелки. Дай проверю… Секунду…

Настала тишина. Я ждал, постукивая пальцами по столу. Это был ключевой вопрос. Характер воспаления — вот что могло отсечь десятки похожих диагнозов.

Фырк вернулся молниеносно

— Да! — его мысленный голос прозвучал торжествующе. — Точно! В легких есть! И в слизистой его носовых пазух тоже! Мелкие такие, как узелки, но они определенно есть! Я думал, это просто рубцы какие-то старые!

Есть! Вот оно!

Внутри меня все натянулось, как струна.

Гранулематозный характер воспаления! Это не просто диффузный «пожар», это организованная атака с формированием специфических очагов.

Ключевой гистологический признак.

Он отсекает сразу несколько похожих синдромов, включая большинство коллагенозов. Теперь круг поиска сузился до двух-трех крайне редких, но очень специфических вариантов. Все указывает на…

В этот самый момент, словно по заказу, мой телефон зазвонил снова. Громов. Я поднес трубку к уху, мое сердце колотилось в предвкушении.

— Лекарь, есть еще кое-что, — голос капитана был немного смущенным. — Любовница его вспомнила одну деталь, говорит, может, это важно. У него на коже, в основном на голенях и предплечьях, иногда появлялись странные красные узелки. Очень болезненные на ощупь. Он их тщательно прятал под длинной рубашкой, видимо, стеснялся. Появлялись на несколько дней и потом исчезали сами по себе.

Я замер. Весь мир сузился до голоса Громова в трубке.

Кожные узелки. Болезненные. На голенях.

Это был последний, недостающий, самый яркий и характерный кусочек пазла. Финальный мазок, завершающий картину.