Кажется, Жанна Константиновна с этим соглашалась не вполне, потому как, её, расшатанные алкоголем моральные принципы, начали дымиться от избыточного внутреннего трения и уже не в силах были удерживать столп огня, зарождённый в глубине нежного девичьего сердечка.

Она раскрыла передо мной и сердце, и кожаную куртку ровно в тот момент, когда лифт захлопнул свой капкан, отрезая пути к отступлению.

— Замуровали демоны, — прошептал я, но Жанне послышалось что-то романтичное.

Её огненный смерч разрушил все оборонительные сооружения, возведённые условностями и приличиями, и обрушился на меня со всей силой нечеловеческой и яростной страсти, скрывавшейся в этом тонком и хрупком теле.

Жанна дышала огнём, когда целовала меня в губы и требовала встречной ласки, превращая движение на старом раздолбанном лифте в вознесение к вершинам удовольствия. Впрочем, долететь до вершины мы не успели и сошли на шестом этаже.

Непослушной рукой она отыскала ключ на дне сумки и попыталась вставить его в скважину. Это оказалось непросто. Она отпустила пару грязных словечек и ключ, испугавшись, сразу проник в глубину замка.

— Сюда! — низким, сиплым шёпотом поманила Жанна, вступая в непроглядный, полный загадок, сумрак своей пещеры, сулящий настоящее приключение в духе древнего человека.

Не включая свет, она пошла в гостиную, звонко вбивая шпильки в поверхность ламината. Я последовал за ней. Она приблизилась к комоду или буфету, силуэт которого очерчивался огнями улицы, щёлкнула выключателем, и в тот же миг по комнате разлился густой и тусклый пурпурный свет.

— Мадам знает толк в удовольствиях, — усмехнулся я.

Она не ответила, подошла к «стенке» лет тридцать, не меньше, стоявшей в этой квартире, распахнула стеклянные дверцы и достала два больших бокала.

— Щас! — многообещающе заявила она и, звякнув, поставила их на журнальный стол.

Жанна прошла мимо меня и исчезла с радаров где-то в области кухни. Я услышал, как хлопнула дверь холодильника.

Комната, наполненная густым насыщенным полумраком, выглядела загадочно. Пурпурно-лиловые тени вызывали смутные фантазии и превращали обычные и даже примитивные вещи в полные загадок артефакты.

Едва уловимо пахло благовониями — ладаном и розой. Я бросил куртку на подлокотник дивана и опустился на мягкие продавленные подушки. Подсоединил к музыкальной колонке, стоящей на столике, телефон, нашёл Джо Кокера и включил негромко. Звуки моментально заставили комнату ожить.

Вошла Жанна с бутылкой в руке и с двумя алюминиевыми банками газировки.

— Чего расселся? — кивнула она.

Выглядела она необычно. Кожа, сделалась тёмно-пурпурной от подсветки и превратила её в таинственную и, возможно, не самую добрую фею. С фиолетовыми девушками у меня точно ни разу ничего не было. Даже попыток.

— Пил «Егермайстер» с «Ред булом»? — хрипло спросила Жанна.

— Нет, — честно признался я.

— Девственник, — прищурившись, процедила она и смерила меня взглядом.

Я усмехнулся и тоже внимательно посмотрел на неё. Она успела расстегнуть несколько пуговиц на блузе, позволив груди немного выплеснуться наружу.

Жанна низко наклонилась, поставила банки на столик и щедро ливанула чёрной жидкости из бутылки. А потом вскрыла жестяную банку, и долила искрящуюся отраву в каждый бокал, выпрямилась и поднесла один из них мне.

Признаться, наблюдать за ней было приятно. Она двигалась с природной грацией хищницы, которую трудно было ждать от довольно грубой девицы, укротительницы мустангов.

— Пей! — велела она, превращаясь в пурпурную повелительницу ночи, и я удивился тому, насколько глубоким и низким стал её голос.

Будто это была никакая не Жанна, а заклинательница огня из далёкой и дикой эпохи на заре цивилизации. И у этой зари был цвет сегодняшней ночи.

Я сделал несколько глотков, впустив в себя сладкое, с лёгкой горчинкой, зелье. Голова закружилась, а сердце застучало быстрее, будто я натощак шарахнул несколько чашек кофе.

— Что это ты включил? — прищурилась она. — Иди сюда.

— Нет, — покачал я головой, откровенно разглядывая её.

— Что значит нет? — возмутилась царица ночи. — Ты хочешь сидеть и пялиться?

— Да, — утвердительно кивнул я, закинул ногу на ногу и сделал ещё пару глотков. — Я буду пялиться, а ты будешь раздеваться.

— Что?!

— Танцуй, — тихо приказал я, сделал музыку громче и откинулся на спинку дивана.

— Хм…

Она прищурилась.

— Ну, ладно… хорошо… — чуть слышно произнесла она охрипшим, первобытным голосом…