Штаны полетели в корзину для грязного белья — может, их еще удастся спасти.

Включив душ на максимально горячую воду, я встал под обжигающие струи. Вода, стекающая к сливу, сначала была розовой.

Фырк материализовался на стиральной машине, устроившись поудобнее на махровом полотенце.

— Ну что, герой, отмываешься от подвигов? Смываешь следы героизма?

— Дай хоть пять минут покоя, — в шутку сказал я, яростно намыливая голову шампунем. — Ты весь вечер комментировал каждый мой шаг.

— Ладно, ладно! Молчу как рыба! — он притворно надулся, но тут же хитро прищурился. — Но знаешь что? Вероника там на кухне колдует над какой-то расслабляющей штукой. Кажется, решила тебе спа-процедуры устроить! Вот это забота!

Я простоял под душем минут десять, просто позволяя горячей воде смывать мышечное и нервное напряжение. Потом дверь ванной тихонько приоткрылась.

— Илья? Можно войти?

— Заходи.

Вероника вошла, держа в руках открытый пакетик с морской солью и несколько ароматических свечей.

— Я подумала, тебе нужно расслабиться по-настоящему. Душ — это хорошо, но ванна лучше. Закрой пробку, наберем полную ванну.

Она высыпала соль под струю воды — комнату тут же наполнил густой аромат моря и хвои. Потом расставила на бортиках и на раковине свечки и зажгла их.

Лаванда, ромашка, что-то еще неуловимо-успокаивающее. Выключив резкий верхний свет, она оставила только мягкое, живое мерцание свечей. В ванной сразу стало невероятно уютно и умиротворенно.

— Ложись, расслабляйся, — скомандовала она мягко. — Я посижу рядом, компанию составлю.

Я погрузился в горячую, ароматную воду. Тело отозвалось благодарной истомой. Мышцы, до этого туго скрученные в узлы, начали медленно расслабляться, напряжение уходило, растворяясь в теплой воде.

Вероника села на край ванны. Она уже была в домашней футболке и шортах, и в воду не полезла — просто сидела рядом, глядя на меня с бесконечной нежностью.

— Расскажи, что было после того, как мы уехали? — попросил я. — Бычка скрутили полицейские?

— Да, приехали минут через пять после вашего отезда. Целый наряд — два бобика. Всех опросили, протоколы составили. К нам тоже подходили, пока мы вещи собирали. Хотели прямо там, на месте, показания снимать. Но Артем сказал, что мы не свидетели, готовы дать показания, но завтра и в больнице. Что наша помощь может потребоваться в больнице. Они поворчали, но согласились.

Разумно. Артем молодец, все сделал правильно.

Она осторожно провела пальцами по моим мокрым волосам. Ее прикосновения были нежными, успокаивающими.

— Как ты себя чувствуешь? Только честно.

Я задумался, прислушиваясь к ощущениям.

— Странно, но сил ушло очень много. Больше, чем обычно после операции. Даже больше, чем после той двенадцатичасовой резекции печени. Не понимаю почему. Может, дело в эмоциональном напряжении? Спасать человека, который час назад хотел тебя покалечить — это особый вид стресса. А может, дело в «Искре»? Я сжег почти весь резерв, удерживая того парня, а потом еще и в реанимобиле… Наверное, все вместе.

Вероника наклонилась и нежно поцеловала меня в лоб.

— Сейчас восстановишься. Ты молодец. Настоящий герой.

— Я просто лекарь, — усмехнулся я, чувствуя, как от горячей воды и успокаивающих ароматов накатывает дремота. — Делал то, что должен.

— Не каждый врач стал бы спасать тех, кто час назад на него напал.

— Клятва Гильдии Целителей не делает исключений для неприятных пациентов.

— «Просто лекарь»! Ага! — хихикнул Фырк где-то под потолком, и его голос в моей голове был полон сарказма. — Который в полевых условиях провел триаж, организовал медпункт, спас двух человек и еще одного довез до больницы, реанимируя по дороге!

Мать Тереза в мужском обличье! Я пролежал в ванне еще минут двадцать, почти заснув. Вероника тихим голосом рассказывала, как они собирали лагерь, как полицейские опрашивали свидетелей, как те мужики с соседней поляны, протрезвев от ужаса, извинялись за Бычка и предлагали любую помощь.

Вышел из ванны, чувствуя себя заново рожденным. Натянул чистую футболку и мягкие спортивные штаны. Тело приятно гудело от горячей воды, каждый мускул был расслаблен и умиротворен.

Вероника ждала меня в спальне, сидя на краю кровати и листая что-то в телефоне.

— Ложись. Тебе нужно спать. Организм требует восстановления.

Ее слова были не просьбой, а констатацией факта, почти врачебным назначением. Я не стал спорить. Сил на это просто не было. Я практически упал на кровать, уткнулся лицом в прохладную подушку и мгновенно провалился в сон.

Никаких снов, никаких тревожных видений или кошмаров — просто глубокая, черная пустота.

Проснулся я ровно в семь утра. Не от будильника, а от настойчивого солнечного луча, который пробился через щель в шторах и ударил прямо в глаза.