Я невольно сглатываю и чувствую, как щёки заливает румянец.

Элай замечает это. Его взгляд скользит по моему лицу и дорогому костюму, а губы растягиваются в знакомой понимающей ухмылке. Я мысленно ругаю себя: «Дура! Прекрати пялиться! Сейчас всё раскроется!»

– Дедушкино терпение испытываешь? – Голос звучит низко и вызывающе небрежно. Элай делает маленький глоток сока, не отрывая от меня взгляда. – Не так ли, сестричка?

Последнее слово он произносит с таким сладким, ядовитым ударением, что сомнений не остаётся: он не верит ни на секунду.

– А ты? – вырывается у меня глупо и хрипло. Больше ничего в голову не приходит.

Не дожидаясь ответа, я резко разворачиваюсь и почти бегу наверх, в свою комнату. Сердце колотится как сумасшедшее. Эта игра дается мне сложнее, чем я рассчитывала.

Захлопнув дверь, я прислоняюсь к ней спиной. Глаза сами находят циферблат часов на тумбочке – без четверти четыре. Голова гудит, мысли расплываются в тумане. Ноги дрожат и подкашиваются от усталости, но я дома и больше никуда не нужно идти, хотя бы в ближайшие несколько часов.

Я осознаю, что за весь день, кроме завтрака съела только кофе с мамой и те волшебные коктейли с Элаем. Живот тихонько, но настойчиво урчит. Хочется хоть что-нибудь съесть… хоть сухарь.

До завтрака ещё четыре часа. Смогу ли я продержаться без еды? Наверное. А вот без сна – сомневаюсь. Я знаю планы на завтрашний день и понимаю, вряд ли мне дадут поспать дольше семи. Сама мысль о будильнике в семь утра заставляет меня застонать. Это будет настоящая пытка.

Кажется, только я погружаюсь в глубокий сон, зарываюсь лицом в подушку, как тут же меня будят. Яркий свет бьёт в глаза, за окном холодное серое утро. И в моей комнате – посторонние люди.

Мама стоит у кровати с чашкой горячего кофе. Его терпкий аромат смешивается с её духами. Рядом служанка уже вовсю работает: со звоном колец раздвигает тяжёлые шторы, впуская тусклый свет. Комната наполняется тенями и танцующими в лучах пылинками.

– Зои, проспала! – голос мамы резкий, деловой, без намёка на утреннюю нежность. Она ставит чашку на тумбочку, и кофе немного расплёскивается. – Быстро в душ и собираться. У нас нет времени на раскачку.

Со стоном, я поднимаюсь. Ноги ватные, голова тяжёлая. Плетусь в ванную, чувствуя холод пола босыми ступнями. Горячая вода в душе немного прогоняет остатки сна.

Когда я выхожу, завернувшись в пушистый халат, меня уже ждёт бьютимаг. У туалетного столика сидит девушка лет двадцати пяти с ярко-рыжими волосами, собранными в небрежный высокий хвост. Её глаза подведены мерцающей синей линией, и она внимательно меня изучает. На столе перед ней – тонкие светящиеся стилусы, похожие на волшебные палочки, и хрустальные флакончики с переливами разноцветных туманов – магических пигментов. Она улыбается профессиональной улыбкой и жестом приглашает сесть.

Её пальцы в тонких перчатках, похожих на паутину, двигаются быстро и уверенно. Один стилус с нежно-розовым сиянием касается моих губ. Я чувствую лёгкое тёплое покалывание. Пигмент струится по контуру, делая губы полнее и сочнее, придавая им объем и более яркий цвет, будто я только что их слегка прикусила.

Затем она берёт другой стилус с фиолетовым свечением. Лёгкие точные движения вдоль линии ресниц, и мои глаза кажутся больше, глубже и выразительнее. Ресницы выглядят в два раза длиннее и гуще, а во внешних уголках глаз появляется едва заметная дымка, добавляющая загадочности. Она не просто подчёркивает – она усиливает то, что есть, делая взгляд притягательным с помощью магии. Румянец на скулы ложится не пудрой, а лёгким облачком персикового тумана из хрустального флакона, создавая ощущение естественного румянца от мороза.

Рядом Мари, мамина личная горничная, отпаривает платье. Оно висит на плечиках – длинное, струящееся, приглушённого сиреневого оттенка. К нему прилагается короткий приталенный жакет, расшитый сложным серебряным узором, и крошечная сумочка-клатч с таким же шитьём.

Мама не сидит на месте. Она ходит вокруг, поправляя складки на платье, которое держит Мари.

– Помни, держи спину прямо, – напоминает она, глядя на мои плечи. – Говори, только когда тебя спрашивают. Дед не терпит болтовни за столом. Смотри ему в глаза, когда отвечаешь, но не пялься. И, ради всего, святого, не перебивай его.

Её советы сыплются один за другим. У мамы всегда есть инструкция на любой случай.

Когда бьютимаг делает последний штрих – капает прозрачный блеск с золотыми искрами на губы, мама подходит ближе и критически осматривает меня с головы до ног. Её взгляд на секунду задерживается на моих губах, потом на глазах, и я замечаю едва заметный кивок одобрения.

– Тебя отвезёт мой водитель, – замечает она, стряхивая невидимую соринку на рукаве моего жакета.

– Я думала, мы с дедом поедем вместе, – говорю я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.