Единственное, от чего я не могла увести свои мысли – это от его татуировки. Спросить повторно, что именно она значит, я не рискнула. Но и забыть не могла… У Себастьяна точно не было детей. В этом я была уверена. А как спросить его о том, что это значит, не давя и не заставляя делиться со мной тем, чем он, возможно, не хочет…

Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. И я едва не выронила из рук чашку с чаем. На экране высветилось «Кейт». Я нажала кнопку ответа:

– Привет! Что-то случилось?

– Привет, Лея. Не совсем, – голос Кейт был встревоженным. – Скажи, пожалуйста, Марк не связывался с тобой?

– Сегодня? Нет. Он в рейсе?

– В рейсе. В Мексику. Но он не звонит, а прилететь должен был ещё час назад.

– Наверное, рейс задержали, – спокойно отозвалась я, потому что знала, что думать о плохом нельзя. Эти мысли слишком быстро врывались в сознание и слишком прочно там обосновывались.

– Я проверила по расписанию. Рейс вылетел всего на тридцать минут позже. А в аэропорту прибытия его вообще нет!

– Кейт, во-первых, успокойся. Я знаю, что ты боишься и вновь думаешь о плохом, но рейсы задерживают, информацию в интернете обновляют не сразу. Отвлекись чем-нибудь. Приезжай ко мне, если хочешь, – предложила я и поняла, как глупо это звучит. Я не была её подругой, а она вряд ли когда-нибудь сможет мне доверять. Но за последнее время появились точки соприкосновения с ней – и они были сильнее, чем мы думали.

– Не могу приехать, Каролина уснула. Судя по тому, что половину прогулки она провела под дождём, завтрашний день я проведу с градусником и жаропонижающим сиропом. Если вдруг Марк свяжется с тобой или ты узнаешь какую-либо информацию… Позвони мне, пожалуйста. Иначе я себя изведу.

Пообещав ей выйти на связь, как только появятся хотя бы какие-то сведения, я отключила телефон и включила телевизор. Пощёлкала новостные каналы, чувствуя, как потеют ладони. Я боялась услышать о том, что…

– Мы прерываем наш выпуск из-за экстренных новостей, – раздался голос диктора.

Страх сковал всё тело.

Я зажмурилась.

В надежде, что ошибаюсь.

Поставила кружку на стол.

Телефон вновь зазвонил, и я знала, чьё имя увижу. Но переживать страх в одиночку гораздо хуже, чем вдвоём.

Глава 30. Марк

– Марк, двигатели!

– Слышу. И вижу.

Приборы пищали, а самолёт знатно трясло. Левый двигатель вышел из строя, а в одном из правых двигателей давление было на пределе. Вероятность отказа – высока. Нужно снижать высоту, но как это сделать при такой буре?

– Борт семь-три-восемь, вы не набираете высоту, – раздался голос диспетчера. – Есть технические проблемы?

– Борт семь-три-восемь. Отказ левого двигателя. Неисправность в правом. Летим на двух. Увеличивать тягу не рискуем – до места назначения более ста шестидесяти минут. Полёт на двух двигателях не рассчитан на большее время. Попробуем снизиться и облететь с севера. Будем запрашивать посадку в Канаде. До Мексики можем не дотянуть.

– Вас услышал. Свяжусь с вышкой, уточню, что у них по погоде.

– Принято, – я отключился.

Я всмотрелся в карту и обратил внимание на то, что буря движется не по той траектории, которую озвучивали на брифинге. Она уходит на юг, даже скорее на юго-запад. Если попробовать снизиться и обойти с севера, можем сохранить работоспособность двигателей и приемлемую скорость, чтобы долететь до ближайшего аэропорта.

– Возьмёшь управление на себя? – обратился я к Ричарду. – Или мне продолжать полёт?

Голос был ровным, тон спокойным. Я не имел права вести самолёт. Не имел права брать на себя управление. Но ещё больше я не имел права не спросить Ричарда, уверен ли он в своём решении.

– Кажется, ты лучше знаешь, что делать, – выдавил Ричард.

Я кивнул.

– Снижаемся, будем облетать с севера. Если полетим на юг, попадём в самое ядро фронта – двигатели не выдержат, а мы не доживём. Если поднимемся выше и попробуем облететь – двигатели перегреются. Нам нужна земля.

– Шенвик, на связи борт семь-три-восемь, говорит Марк Вольфманн, необходимо изменение маршрута. Мы запрашиваем экстренную посадку в аэропорту Гандер в Канаде. Расчётное время прибытия – восемнадцать сорок пять. Летим на двух с половиной двигателях. Фактически на двух.

– Борт семь-три-восемь, говорит Пол, аэропорт Гандер закрыт из-за непогоды, все рейсы перенаправлены в другие аэропорты.

Твою мать! Может быть, мне нельзя вообще поднимать самолёты в небо? Почему каждый раз, как я сажусь на борт, обязательно случается всё и сразу?

– Борт семь-три-восемь, говорит Марк Вольфманн, до другого не дотянем. Будем садиться в непогоду. Пусть сделают всё возможное, чтобы принять один борт. У нас нет других вариантов.

– Борт семь-три-восемь, вас понял. Попробуем решить вопрос.